— Ну вот и отлично, — объявил, широко улыбаясь.
Радуясь жизни больше остальных.
— Поели, размялись, посмотрели город, — сильно приукрасил, не до того было, — ушли, не заплатив, день, можно считать, удался. Теперь быстренько возвращаемся к нашим Аллмара и делаем вид, что ничего не произошло. Мы тихие, кроткие и примерные как котятки, пока хозяева не ушли из дома.
Абра с озабоченным видом, пыталась приладить к нарядному платью висящий на ниточках рукав, раздумывая, так оставить, или проще до конца оторвать. Не зная, как будет лучше смотреться. Что делать с прожжёнными на одежде мелкими дырочками, даже думать не хотелось и это она ещё спину не видела. В качестве дополнительной вентиляции, конечно, они полезны, но красоты точно не прибавляли. Ещё у неё на лице наливался здоровенный фиолетовый синяк, начала опухать разбитая губа. Словом, видок был ещё тот, лихой и придурковатый, какой и положен бравому вояке. Лишь Аюни оставалась чистенькой, свеженькой, красивенькой, в местами подранной одежде. Этакий манекен для неё из собачьего питомника, подобранной четвероногими дизайнерами с французскими корнями, типа Шари́к де Полканэ.
Услышав мои слова, Абра вновь одарила долгим, нечитаемым взглядом, что-то тихонько проворчав под нос.
— Что-что? — заинтересовался.
Захотев узнать, как ругаются в таких случаях, для пополнения словарного запаса.
— Сказала, начинаю понимать, что чувствовали Джонах и Риадин, когда мы собирались вместе. Шутя, что знакомства с ещё одним таким же беспокойным другом их родители не переживут. И что чувствовала мать, когда я в детстве радостно рассказывала, как провела день, выглядя примерно так же, как сейчас. Самое обидное, развлекались вместе, а влетит за это только мне. Жизнь несправедлива, — огорчённо вздохнула, покачав головой.
Расстроившись из-за потери своего лучшего платья, которое специально приготовила для первого посещения столицы. Чтобы остальные не смотрели на неё, ну вот как сейчас.
— За что влетит? — полюбопытствовал, не испытывая чувства вины.
— За недосмотр. Я же за тебя отвечаю. Возникновение угрозы твоему здоровью, наносит урон моей чести, — серьёзно объяснила, искренне веря в свои слова.
— Тогда, чего сразу не вмешалась? Не предотвратила? — растерялся от такой постановки вопроса.
— Во что? — рассердилась. — В разговор мужчин, да ещё благородных кундар? — огорчилась моей недогадливости. — В который меня не приглашали. Ты даже не удосужился представить свою спутницу, чтобы она получила право голоса. К тому же, на тот момент твоей жизни ещё ничто не угрожало. Ни как подруга, ни как телохранитель, я не могла вмешиваться в твои личные дела. Может, вы стали бы лучшими друзьями. Кто вас поймёт.
Так и напрашивалось пропущенное между слов упоминание дураков.
— Хорош-хорошо, — поднял руки, показывая, признаю, виноват, сдаюсь. — В следующий раз заранее попрошу сломать руку тому недоумку, который начнёт меня раздражать одним своим видом, — попробовал разрядить обстановку шуткой.
— Знаешь, Амир, ещё года два назад, всецело бы поддержала эту идею, а сейчас, почему-то хочется обойтись без подобных выходок. Ну, или хотя бы успеть пережить три десятка сезонов бурь, прежде чем отправиться к предкам. Достойной их дашун Хладных сердец. Исходившей вдоль и поперёк четыре пустыни и три моря. Не потерявшей ничего из доверенного мне, — поделилась мечтой. — Надеюсь, в будущем позволят охранять принцессу Аллмара, у которой будет более спокойный, тихий, понятный характер. Отличный от моего, и как вижу, твоего тоже. Ту, что сможет крепко держать меня в руках, — высказалась о себе как о неодушевлённом предмете, оружии. — Иначе, боюсь, принесу ей одни беды, что недопустимо. Если же не смогу пройти посвящение в члены братства Хладных сердец, заняв положенное место в одном ряду со своими братьями и сёстрами, то продолжу славный род дашун Фальсин в качестве хранительницы очага. Подготавливая нам достойную смену. Позаботившись, чтобы у неё было меньше изъянов и появилось больше шансов пройти посвящение, — пафосно пообещала.
Такое ощущение, в первую очередь себе. Выплеснув наружу то, что долгое время копилось внутри. Страхи и надежды. Ненадолго обнажившиеся после недавней встряски.
Не пойму, то ли отчитала, то ли пожаловалась, то ли призналась.
— Так говоришь, будто я специально устроил ту драку, — прозвучало, как оправдание. — Если будут ругать, спихивай всё на меня. Скажи, пока вёл себя как последняя свинья, ты героически, грудью закрыла в час нужды. Можно сказать, прижала к ней как родное дитя. Разъярённой львицей расшвыряв ту свору шакалов. Кстати, вот когда она подрастёт, — добавил уже другим тоном, неожиданно переменив тему, — тогда и думай о серьёзных вещах, а пока продолжай быть ребёнком, наслаждайся жизнью. Обратно вернуться и насладиться моментом уже не получится. Поверь, дом, семья, работа, сожрут твою свободу, мозги и беззаботное время. К тому же, когда ещё удастся накопить запас баек, которые будешь скармливать лопоухой, доверчивой принцессе. Чтобы слушала, открыв рот от восхищения и зависти, а то так и будешь молча тапочки по утрам приносить.
— Чего подрастёт? — грозно нахмурилась Абра, услышав только то, что хотела.
Вот как они это делают? Где у них речевой фильтр встроен? В каком месте? Покажите настройки. И, желательно, кнопку сброса до заводских, начинающихся со слов, а мама сказала…
— Говорю, как подрастёшь, станешь взрослой, тогда и будешь выбирать, какой дорогой пойдёшь, — моментально ответил, не моргнув и глазом.
— Амир, как твой телохранитель, пусть и ненастоящий, я промолчу, но как друг, — выделила это слово, — попрошу что-то сделать либо с твоим раздвоением личности и забывчивостью, либо с моими слуховыми галлюцинациями. Иначе произойдёт что-то плохое, — то ли улыбнулась, то ли оскалилась. — Даже думать боюсь, что будет, когда твои слова влетят не в те уши.
— Понимаю. Поэтому постараюсь произносить их только в кругу своих, — заверил.
— У тебя нет своих. Как ты не видишь этого. Свои те, в ком течёт та же кровь, что и в твоих же венах. Амир из Шаль-Аллмара, за тобой ничего нет, кроме собственной тени, — попыталась объяснить, как настоящий друг, которому ты небезразличен.
— Хорошо. Я тебя услышал. Мои кунан будут молчать, — строго на них посмотрел, — Твои родственники, надеюсь, тоже, — после короткой паузы, с сомнением оглянувшись на парочку крепких, бесстрастных Фальсин, упорно делающих вид, что их тут нет.
Даже не смотревших в нашу сторону, контролируя улицу. Проследив за моим взглядом, Абра сокрушённо поморщилась, сильно удивив.
— Неужели у вас принято распускать слухи и разглашать личную информацию об объектах охраны?
— Нет, конечно, — даже фыркнула от такого нелепого предположения. — Это одно из самых закрытых, организованных братств. Из нашего круга наружу не просочиться ни капли информации. Однако внутри, всё мы единоутробные братья и сёстры, между которыми нет секретов. Для своих, дом братства порой хуже уличного базара, где обмениваются всем, чем только можно и нельзя. На котором, если ты забыл, поставлены лотки рода Фальсин, за которыми сидит моя ближайшая родня. Завтра о том, что я коротконогая, плоская доска, над которой смеётся даже пришлый слабак вроде тебя, будут зубоскалить всё сёстры. Завалив подарками из мазей, припарок, мягких накладок, да пошлыми книжицами с методиками массажа груди, — поразительно открыто поделилась такими откровенными подробностями.
Ничуть не смущаясь. Не понимаю я их общество, просто не понимаю, что дозволено, считаясь нормой, что нет. Или это Абра такая уникальная, прямолинейная особа.
— Тогда, может ещё не поздно всё исправить? — с надеждой, уже и не зная, дурачусь или на полном серьёзе. — Давай я её похвалю. Очень красочно. Могу даже в стихах. Завтра все сёстры будут тебе завидовать, а не насмехаться.
По-моему, она тихонько зарычала сквозь стиснутые зубы, плотно зажмурив глаза. Пытаясь удержать себя в руках. Хуже дурака, может быть только инициативный дурак.
