Велер, чья холёная морда не слишком ассоциировалась с недоеданием и лишениями, ещё сильнее возвысил свой голос:
— А пока Король ищет возможность спасти свой народ, другие наживаются на чужом горе! Взгляните на сего мерзавца, Скалозубом Усердным наречённым! Будучи наделённым огромными средствами и влиянием как наследник богатого Дома, сей гном нагло обманывал вас! Выкупая за взятки ту немногую еду, что осталась после неурожаев, этот бессовестный гном продавал вам втридорога гнилую грибокартошку, оставляя хоть сколько-то годный товар для пиршеств членов Домов! Поверьте, те жирные твари ни в чём себе не отказывают, в то время как вы едите испорченные крохи и платите за них всем, что у вас только есть!!!
Теперь толпа заволновалась действительно не на шутку. В сторону Скалозуба полетело несколько камней, впрочем, не достигнув намеченной цели. Стражи упёрлись в передние ряды гномского месива, отталкивая чернь назад. Велер, казалось, только того и ждал:
— Маронон-Спаситель в ярости! Изменники, поддавшиеся на подачки преступника, казнены! Вскоре, драгоценная еда, коей осталось столь мало, будет справедливо распределена между всеми жителями Оплота! Законнорожденные получат столько же, сколько и все остальные и ни на грамм больше! Их пиршества отныне прекратятся вовек!
На сей раз послышались одобрительные возгласы. Народ немного притих.
Выдержав паузу, Велер громогласно провозгласил:
— Жители Оплота! Король, в своей милости, не стал казнить мерзавца, представшего перед вами… — главный кладовщик демонстративно вздохнул.
На пару мгновений на площади воцарилась мёртвая тишина. Ошеломлённая публика медленно обдумывала только что сказанное.
Затем толпа взорвалась.
Послышался свист, возмущённые крики, оскорбления. Со всех сторон в кольцо стражей летели камни и комья грязи. Велер поспешно надел полузакрытый шлем и постарался перекричать чернь вновь. Видно было, что столь бурная реакция масс напугала даже его.
— Граждане, погодите! Внимание!!!
Ярость собравшихся на площади не стихала, стражи изо всех сил упирались, сдерживая натиск толпы. Велер орал что есть мочи на пределе возможности голосовых связок:
— Всем известно, что Маронон милосерден, но он также и справедлив! Да, он не стал казнить негодяя в своём дворце! Король… Король отдаёт суд над сим мошенником вам!!!
Гневный гул стих, а затем резко переменился на всеобщее ликование. Камни больше не летели, напор черни ослаб. Велер снял шлем и перевёл дух, вытирая платком обильный пот со взмокшего лба.
Один из стражей высоко поднял для всеобщего обозрения «ожерелье» из гнилой грибокартошки, нанизанной на веревку. Убедившись, что все как следует его рассмотрели, тот надел украшение на шею «виновного». Послышался чей-то смех. Стоявший рядом со Скалозубом кладовщик улыбался столь широко, что казалось, его лицо сейчас треснет.
— Именем Короля, приказываю! Раздеть сего преступника догола, заковать в колодки и оставить на площади для народного суда!
Площадь вновь загудела, все словно посходили с ума. Одни обнимались, другие прыгали на месте, кто-то истошно вопил. Некоторые гномы раздирали свои лохмотья и громко смеялись. Немногих присутствующих на площади ребятишек женщины поспешно уводили прочь от зрелища предстоящей расправы.
Тащившие всю дорогу Скалозуба стражи с остервенением начали сдирать с него одежду, итак изрядно истёршуюся за время долгого заточения. Полностью голого его грубо наклонили и чуть ли не впечатали в нижнюю перекладину колодок, стоявших поодаль. Руки запихнули в боковые выемки и припечатали сверху второй створкой. Скалозуб попробовал пошевелить верхними конечностями, но все что он мог — это вращать кистями и головой.
Как будто того было мало, один из стражей с силой потянул его за правое ухо, жёстко прижав голову к створке колодок.
— Держи крепче! — услышал сквозь боль Скалозуб.
К уху приставили толстый гвоздь и несколькими ударами молота вбили почти по самую шляпку. Скалозуб взвыл от боли, но тут же крепко сжал зубы вновь. Дело было не в храбрости или гордости, теперь малейшее движение вызывало в приколоченном ухе ещё большую боль. Слёзы ручьем текли из зажмуренных глаз.
Скалозубу казалось, что миновала эпоха, хотя в действительности прошло от силы минут десять, а может и пять. Боль постепенно перестала быть столь нестерпимой, но ухо горело огнём, шевелиться по-прежнему было нельзя.
Гномы вокруг спорили, причём крайне ожесточённо. Похоже, что большинство желало немедленной казни, тогда как маленькая, но судя по всему, весьма влиятельная группа настаивала на необходимости «разобраться как следует в обстоятельствах».
Внезапно все голоса смолкли. Скалозуб невольно приоткрыл один глаз.
Стражи покинули площадь. Все до единого, вместе с Велером. Остался лишь Скалозуб и злобная толпа оборванцев. Прямо над ним высился старый гном со смутно знакомым лицом. Тот с молчаливым укором взирал на страдания закованного в колодки несчастного.
«Наверно, какой-нибудь нищий, коему я грубо отказал в милостыне. Решил, пользуясь случаем, вернуть мне должок», — промелькнула мрачная мысль, но сразу возникло более глубокое чувство: гнома он знал и ранее. Причём был знаком очень близко.
— Эх, Скалик, до чего довела тебя алчность… — старичок покачал головой. — Праотец свидетель, я всегда ощущал в тебе как огромный потенциал, так и невероятный, безудержный эгоизм. Жаль, что восторжествовала именно жадность.
— Хиггинс?! Полуспящий?! — едва сумел выдавить из себя растерянный Скалозуб.
Забыв о прибитом ухе, он попытался повернуться, чтобы получше рассмотреть бывшего учителя ювелирного мастерства, но резкая боль напомнила о его незавидном положении. «Виновный» тихонечко заскулил.
— Да. Полуспящий… Давненько меня никто так не звал.
Хиггинс приблизился и наклонился почти к самому лицу Скалозуба. В иссохшей руке неведомо откуда возник остро заточенный нож.
— Мне жаль, что так вышло. Но кто, кроме тебя самого, во всём виноват?
Скалозуб зажмурился, ожидая, что сейчас ему перережут горло и всё на том и закончится. Что ж, не самая плохая развязка, учитывая положение, в котором он оказался. Вжик — и привет новый мир! Быстрая, милосердная смерть. Дар старого друга.
Однако секунды шли своим чередом, а он по-прежнему дышал и явно был жив живёхонек.
Когда пленник открыл глаза вновь, то увидел Хиггинса, держащего в руках верёвку с гнилой грибокартошкой. Развернувшись, тот неторопливо пошаркал назад. Толпа нехотя расступалась пред старцем, многие голодные взгляды с неприкрытой завистью следили за испорченной пищей в руке бывшего ювелира.
— Хиггинс… не уходи… постой… — прошептал Скалозуб, но слишком тихо, чтобы его мог услышать хоть кто-нибудь.
Теперь недружелюбного вида гномы зловеще окружали подсудимого плотным кольцом. В руках у многих были самодельные дубинки из разных строительных материалов. Один, с на удивление ухоженной бородой, плюнул Скалозубу в лицо. Тот ничего не мог сделать, разве что поморгать. Гном ухмыльнулся, обнажив нестройный ряд жёлтых зубов.
Скалозуб не заметил замаха, в памяти запечатлелась уже летящая в голову дубинка, а потом…
Потом начался сущий кошмар. От удара прибитое ухо разорвалось, но не успел Скалозуб взвыть от боли, как со всех сторон на него посыпались новые удары. И не было им числа.
К тому времени, когда окровавленный гном вконец обмяк и бессильно повис на колодках, пыл его палачей убавился лишь самую малость.
Судорожно поддёргивались не слушающиеся своего владельца конечности, корпус превратился в настоящую отбивную. Несчастное правое ухо теперь было всего лишь одним из тысячи болевых очагов. Струйки крови прокладывали себе дорожки по коже, капля за каплей отовсюду стекая к земле. Глаза из-за обильных кровоподтёков Скалозуб не смог бы открыть, даже если бы захотел.
Но открывать их он не хотел. Единственным его желанием было провалиться в забытье. Шагнуть в небытие и остаться там навсегда…