Преобразователи, обнадеженные этим пророчеством, дали девочке все знания, которые сохранили с Перехода. Сила ее действительно ужасала, в один из дней Безымянная все-таки смогла открыть портал и ушла на разведку. С тех пор ее никто не видел”.
— Аль? Все хорошо?
— Я просто пригрелась.
— Странно, что тебе храм кажется теплым, обычно здесь всех лихорадит со страшной силой.
— Возможно, бабушкино наследие дает о себе знать, — слабо улыбнулась Анктар, — та часто брала меня с собой сюда, может, на меня и повлияло немного, пусть и не так, как на тебя.
Сейчас, когда собственной магии в теле почти не было, струящаяся по храму сила казалась теплыми руками, почему-то заставляя вспоминать детство. Может, как раз потому, что в последний раз она так ощущала себя в этих стенах, именно тогда. Альхэ повернула руку, рассматривая, как голубоватые венки на запястьях стремительно сереют. А скоро и вовсе черными станут. На Мактаре этого заметно не было, он всю жизнь провел в храмах и влияния на внешность спрятанные под ними источники силы не оказывали.
— Возможно, — он перестал так пристально рассматривать запястья преобразовательницы. — И именно это тебя сейчас спасло. Как ты себя чувствуешь?
— Мне жарко. И все тело ломит. Больше на избыток силы в теле похоже, чем на ее отток. Голова немного кружится.
Жрец поджал губы и аккуратно переложил Альхэ на полированные плиты пола, чтобы почти сразу, поднявшись со своего места, взять ее на руки. У Аль неожиданно начался бред, в котором Мактар с удивлением услышал смесь преобразовательских легенд и религиозных текстов. Жрец, не отпуская Альхэ, устроился на широких ступенях, ведущих к алтарю. У статуи Безымянной было удивительно задумчивое выражение лица, внимательное настолько, что даже ее служитель не мог понять, что оно означает.
Альхэ тем временем начала начитывать “Принципы”, не ошибаясь ни в едином звуке, от чего сырая темнота, струящаяся по залу, спиралью закрутилась вокруг них, постепенно густея. Мактар почувствовал, как по спине струится холодный пот — такое он видел только при явлении Безымянной, но тогда десяток жрецов, верхушка, самая элита, объединили свои усилия, и то безрезультатно. Проверять, сможет ли он пережить такой поток силы не хотелось ни капли. Усилить воздействие ограничителей не вышло, те словно заклинило.
— Альхэ! Аль, пожалуйста, — он попытался ее встряхнуть.
Практически не помогло, Альхэ сбилась на окончании слова, но такой поток голой силы такой мелочью было уже невозможно. Мактар тихо завыл, представляя, что сейчас происходит снаружи. И ведомый каким-то порывом несколько смазано и неловко поцеловал Аль в губы.
Темнота вокруг стала ледяной, но перестала сгущаться, бесконечный поток чего-то недоступного обычному разуму перестал давить на плечи. Со стороны алтарной статуи раздался скрежет, но рассмотреть, что изменилось, Мактар не мог, глаза слезились от холода. Зато четко видел Альхэ, смотревшую на него беспроглядно черными глазами, в которых то и дело вспыхивали голубоватые искры.
— Какой хороший мальчик… И что она упрямится с этой чистокровностью, не в ней же дело? — голос Аль, и без того низкий и хрипловатый, сел еще сильнее, больше напоминая шепот откуда-то из глубины. — Да не Альхэ твоя, а мать ее…
По лицу жреца прошлись неожиданно горячие руки, шестипалые ладони скользнули на плечи, одним движением опрокидывая жреца, которого перестало слушаться собственное тело. Чернота вокруг зашевелилась, отделяя от окон, из которых струился настоящий дневной свет, остались только храмовые светильники.
— Что ж вас всех так чистокровным влечет-то? Говорили родичи, что любовь к божественному иногда мешает жить нормальной жизнью. Обжигаетесь на моих потомках… Т-ш-ш, — она прижала палец к губам собирающегося что-то сказать жреца, — рассказать ты ей тоже не сможешь, я тебе запрещаю. Как давно я не чувствовала себя живой…
Мактар то и дело мысленно вздрагивал — тело так и осталось непокорным, а вот видеть такое собственнически-похотливое выражение на лице Альхэ было странно и, что и скрывать, это пугало. Настолько, что половину слов Безымянной, какая-то части сущности которой сейчас говорила через Аль, он не воспринимал. Зато прекрасно ощущал скользящие по телу ладони, слишком горячие для живого существа.
— Как думаешь, оставить ей эти воспоминания, или не стоит, м?
— Не стоит. Со мной ты и так можешь делать все, что захочешь, я — твой жрец и твоя собственность, а Альхэ будет легче без этого, — Мактар все-таки заставил себя сосредоточиться на происходящем, ощущая покалывание в руках, словно они сначала занемели, а теперь кровь возобновляла свой ток…
— Наивный… Впрочем, — она посмотрела куда-то в сторону, в первый просвет в темноте, — мы еще вернемся к этому разговору. Жаль, ты не дал ей дочитать, и у меня так мало времени… Но последний совет я тебе дам: если из-за тебя моя внучка пострадает, не важно, от твоего действия или от твоего бездействия, я тебя уничтожу. Все твои враги, которых я пока сбиваю с мысли разделать тебя на кусочки, неожиданно найдут к тебе дорогу, мальчик. Ты жив только пока ты служишь мне и Альхэ. Ты выбрал себе очень подходящее имя, Мактар, одно из его значений — “наследство”. Им ты и будешь…
Голос становился все более неразличим. Короткое касание губами шеи явно оставило ожог, но темнота вокруг становилась все светлее, а боль не уходила, только нарастала. Зато чужеродная сила стремительно покидала Альхэ. Все закончилось в один миг — и ощущение раскаленного металла на коже, и сплошной мрак вокруг, и странное состояние Альхэ. Тело Анктар обмякло, но жрец все не решался шевельнуться, удовлетворившись тем, что отчетливо слышал поверхностное и частое дыхание.
Кажется, сегодня он впервые напьется, видел где-то в задних помещениях “Черный хмель”. Только устроит Альхэ на кровати, и сразу за бочонком. Главное, быстро проскочить мимо зеркала и не рассматривать пылающую шею.
*
— Я вроде бы еще жива, нет повода за упокой пить, — пробормотала Альхэ, когда рассмотрела открывшуюся ей картину.
Мактар был откровенно пьян, отчетливый запах неразбавленного "Черного хмеля" витал в небольшом помещении, именно он и разбудил Альхэ. Себя она обнаружила не неширокой кровати, а жрец предавался возлияниям на шаткой табуретке возле нее и, что привлекло гораздо больше внимания, был замотан в одну простыню. По спине стекали редкие капли воды.
— Испугаться я успел знатно. Ты не помнишь, что произошло? — Мактару пришлось приложить усилия, чтобы не вздрогнуть, когда вдоль спины прошлись холодные пальцы.
— Кажется, я как-то странно среагировала на силу в зале и то ли уснула, то ли сознание потеряла…
— Второе, — жрец даже не солгал почти, Альхэ точно не была в сознании. — Я в какой-то момент подумал, что ты умрешь, не приходя в себя.
— И с горя решил напиться? Делись давай!
Альхэ села на кровати, опуская голову на теплое плечо и вытягивая из подрагивающих пальцев кубок. Судя по резьбе — ритуальный. Хмыкнула, но ехидный комментарий оставила при себе. Находиться в такой позе оказалось не слишком удобно, так что Аль почти сразу сдвинулась к краю кровати, аккуратно обнимая Мактара со спины и под действием какого-то животного порыва прикусывая тонкую кожу у основания шеи, там, где особенно явно выступал позвонок. На краю зрения мелькнуло что-то странное.
— Я такого не помню…
— А ты мою шею и не разглядывала, — буркнул он, невольно накрывая рукой отметину.
— Ожог свежий, ты думаешь, я не различу? Убери руку, дай посмотреть…
Жрец неохотно уступил, показывая сплетение линий, в котором угадывалось слово “наследство”. Альхэ аккуратно провела пальцами по покрасневшим краям, немного унимая боль этим прикосновением. Зашипела сквозь зубы:
— Кто?
— Ты не поверишь, — смешок вышел нервным, почти нездоровым. — Я потом тебе расскажу, хорошо?
Какое-то животное чутье заставило Альхэ кивнуть, когда она уже была готова надавить на Мактара, лишь бы тот рассказал. Но она отступила, снова прижимаясь щекой к мягкой коже и прикрывая глаза. Преобразовательница мягко скользила ладонями по бокам, ощущая выступающие ребра, на чуть более долгое мгновение задерживая ладонь на груди, когда улавливала удар сердца. Пульс у Мактара был чаще ее собственного, а сейчас, когда тот был далеко не спокоен, и вовсе казался частым как у кролика.
