же метка, но моя. Казалось, она и выглядит ярче, и даже смотрится красивее.
Потому что была роднее.
Наконец де Гер отпустил меня, но подняться не позволил. Нахмурился и проронил:
— На вас усилитель, — голубые глаза укололи холодом.
— Он был необходим мне, чтобы подолгу удерживать иллюзию, — тихо объяснила я или, скорее, оправдалась.
Из своего угла хмыкнул преподаватель военной тактики:
— Не такая уж она особенная, какой пытается казаться!
— Вы разве иллюзор, полковник? — перевёл на него взгляд Невертон. Ректор стоял в нескольких шагах от меня, заложив руки за спину, спокойный и доброжелательный. Даже если и испытывал ко мне неприязнь, из-за обмана, из-за того, что в своё время не отреклась от дара, то мастерски это скрывал. — Если мне не изменяет память — а она никогда мне не изменяет, — нет, не иллюзор. А значит, понятия не имеете, сколько необходимо силы, чтобы удерживать столь искусный морок.
Клерт что-то буркнул в ответ, но так тихо и неразборчиво, что я не поняла ни слова.
— Усилитель будет мешать, шиари Ноэро, — обратился ко мне глава академии. — Раскрывать ваш потенциал. Уже на этой неделе вы начнёте посещать уроки шиари Имады, вместе с остальными иллюзорами, поэтому от артефакта придётся избавиться.
Я кивнула. Впрочем, меня не спрашивали и не предлагали, а просто ставили перед фактом.
Де Гер снова взял меня за руку, на этот раз несколько грубо, и предупредил:
— А вот сейчас будет больно.
И снова не обманул!
Кажется, он обладал силой чаромастера, потому что без труда определил, на каком пальце таился невидимый артефакт и быстро сумел его снять. Правда, даже несколько секунд этой пытки были невыносимы. Мне казалось, что злосчастный усилитель с меня сдирают вместе с пальцем. С трудом сдержалась, чтобы не застонать, хотя хотелось кричать! К счастью, зубы у меня крепкие. Я сцепила их так, что челюсть едва не треснула.
— Вот оно! — довольно воскликнул чаромастер и протянул ректору тусклый обод кольца.
Невертон поднёс украшение к глазам, усмехнулся тихо, внимательно его разглядывая, после чего снова посмотрел на меня:
— Можете идти, шиари. Отдыхайте.
Дважды просить не было необходимости. Попрощавшись с военными, я поспешила исчезнуть. Пока шла в столовую, меня всё ещё потряхивало от болезненных ощущений. Палец пекло, запястье ныло, в животе урчало. Словами не передать, как я обрадовалась, обнаружив, что столовую ещё не закрыли. Столы опустели, только у окна доедали свой ужин Риф с Брианом.
— Как прошло? — Друг встретил меня улыбкой, брат хмурым, уставшим взглядом.
— Главное, что прошло. — Я улыбнулась в ответ и притянула к себе тарелку с остывшей кашей, в которой были утоплены кусочки говядины.
— А мы тут с Рифом после занятий в комнате наводили порядок, — сказал Бриан, и я одними губами прошептала «спасибо».
Брат устроен — уже хорошо. Нет, просто отлично! И у меня теперь есть свой угол. Правда, я в нём порядок так и не навела, да и постельное бельё у коменданта ещё не забрала, но я ведь всё равно к нему собиралась.
— Чем займёшься после ужина? — изволил вступить в разговор брат.
— Тоже буду обживаться, а потом сразу спать лягу. Устала.
В столовой я не стала задерживаться. Быстро поела и побежала к коменданту за простынями и заветным ключиком от женской душевой.
К моей немалой радости, находилась она в том же крыле, где я теперь жила. Небольшая, тесная, сырая, но после тяжёлого дня она показалась мне прекраснее императорских купален. Я неторопливо приняла душ, наслаждаясь каждым мгновением, чувствуя, как под струями горячей воды расслабляется тело.
К себе возвращалась, ощущая небывалую лёгкость. Застелила постель, немного посидела над учебниками, пока сохли волосы, а когда поняла, что уже просто не могу держать открытыми глаза, легла в кровать. Поначалу ворочалась, привыкая к новому месту, прогоняя из головы мысли... всякие... настырные... неизменно стекавшиеся к одному и тому же — к оборотнику с серыми грозовыми глазами. В конце концов уснула, сморённая пережитыми волнениями и усталостью. Но кажется, лишь на мгновение окунулась в сон, из которого меня тут же грубо выдернули в реальность.
Я открыла глаза, ощутив холод, пробежавший по коже. Уставилась во тьму, сонно понимая, что с меня содрали одеяло. И тут же, не позволив издать ни звука, на меня навалилось что-то невыносимо тяжёлое. Тело! Мужчины или, скорее, животного. Одна рука впечаталась мне в губы, другая жадно сжала грудь, заставив задохнуться от ярости и боли.
Ещё несколько секунд мне потребовалось, чтобы понять, кого стоит благодарить, а точнее, ругать и проклинать за столь наглое вторжение.
Ублюдка Стейрода!
Старшекурсник ещё сильнее сдавил мне грудь. Я бы зашипела, а может, взвыла, но мягкие, как дрожжевое тесто, и такие же липкие губы уже впечатались в мои поцелуем. Почувствовала, как изнутри поднимается тошнота, а с нею приходят злость и ярость. Как ни странно, страха не было. Только желание во что бы то ни стало отшвырнуть от себя кадета.
Я дёрнулась, брыкнулась, но придавившая к кровати туша оказалась слишком тяжёлой, почти полностью обездвижила. Подпалить бы его, как делала уже не раз, но он предусмотрительно сдавил мне руки. Облить водой, чтобы остыл? Но опять же для призыва стихии нужно выводить чаровые узоры, концентрироваться, произносить надлежащие слова, а это сделать ой как непросто, когда у тебя во рту хозяйничает чужой язык. Мокрый и противный.
Может, откусить?
Я всё-таки его куснула. За язык, правда, не успела. Будто почувствовав угрозу, мерзавец не стал углублять поцелуй, наоборот, отстранился. Но за губу я его цапнула и тут же почувствовала во рту стальной привкус. Или, скорее, ржавый.
— Думала, сможешь со мной играть, мелкая дрянь?! — прошипел он не то от боли, не то от ненависти. — Столько времени дурила мне голову, прикидываясь братом! — Он впился в мои запястья пальцами, вжал их в подушку и выцедил, низко надо мной нависнув: — Я как дурак просил его... тебя(!)... разрешения ухаживать! А ты посмеялась мне в лицо. Ты, а не он!
От заявлений недобыка я даже на время забыла, что всё происходит в моей комнате, на моей кровати и между нами ненадёжная преграда из моей сорочки и его рубашки.
Мне что, таким образом претензии предъявляют? Страшно даже подумать, что бы он сделал, окажись на месте Эскорна, которому я отказала не в свидании, а в свадьбе!
— Опять что-то
