Ознакомительная версия.
Надо заметить, что стендовая стрельба нужным для охоты навыком в полной мере не обеспечивает, и классные стрелки–спортсмены частенько мажут по живой мишени — это все же не тарелочка. Хотя если сочетать спорт с охотой, результат может быть впечатляющим.
Еще часа через два лес расступился, и я вышел, наконец, к Одрино. Живописное все же местечко: сама деревня, вернее ее остатки, расположилась на холме, под холмом озеро и река, а вокруг глухой стеной встали дремучие леса.
С домом никаких неожиданностей не произошло — как стоял себе, так стоял. Ну, может, еще обветшал чуть–чуть, хотя точно и не скажешь. Отворив подпертую поленом дверь, я через сени вошел внутрь. Здесь с прошлого приезда тоже ничего не изменилось. Запылившиеся стекла, облупившаяся с окон краска, заросшие паутиной углы. На пол откуда‑то нанесло мусор. А вот обстановка небогата — крепкий стол, пара лавок, нары… и занимающая половину дома русская печь с полатями. На печи несколько горшков и чугунков, еще какая‑то посуда… В углу у дверей рукомойник и раковина. На стенах несколько полок, а вот шкафов и в помине нет. Считай и все, никаких излишеств. Повесив на вбитый в стену гвоздь ружье и скинув с плеч рюкзак, я уселся на лавку и блаженно закурил — курю я редко, но с удовольствием. Вот сейчас немного отдохну, и надо будет браться за уборку…
Отыскав старый веник, тряпки и черпанув воды из заросшего пруда, я быстро привел жилище в порядок, а потом, распаковав рюкзак и разложив вещи по местам, взялся за готовку. Раскочегаривать русскую печь не стал, ее топить замаешься. Для того, чтобы прогреть дом и сготовить еду, вполне сгодится обычная печка с плитой, тут и такая есть, сложенная с русской одним целым. С дровами же здесь проблем вообще нет — что‑то осталось с прошлого раза в покосившейся сараюшке, или можно пустить на топливо остатки соседних домов, а если захочется, и в лесу сушину завалить, но это потом…
Малость подымив, печка разгорелась, а я, взяв в сенях ведра, сходил на родник за водой. Он тут недалеко под горкой. Серьезно заморачиваться с едой не стал — очень уж проголодался — какие‑то изыски, если захочется, сготовлю себе потом. Поэтому порубленного на куски косача слегка обжарив на сале, я без затей потушил в чугунке, и за милую душу навернул с черным хлебом. А без гарнира вполне обошелся — крупы надо экономить, да и тетерев птица немаленькая, почти килограмма мяса мне хватило за глаза.
На охоту я сегодня решил не ходить: прошуршу немного по хозяйству и буду отдыхать. Все же больше тридцати верст по буеракам да под рюкзаком — это прилично. К тому же, первый почин уже есть, так что совесть моя спокойна. Ну, может, в сумерках пройдусь с ружьишком около деревни…
До вечера я протопил печку еще несколько раз, и сырость в доме почти исчезла, стало гораздо уютнее. Особенно при свете керосиновой лампы. Керосинка здесь родная, вся из себя раритетная, а вот канистру с горючим когда‑то доставил сюда на лодке я. Свечи тоже водились, но при наличии лампы были не нужны.
Прогулявшись вдоль леса, я шлепнул еще одного рябчика и, раз такие дела, собрал пару горстей брусники и немного ягод можжевельника — будет чем приправить мясо.
Ужинал опять дичиной, на этот раз пожарив всех трех рябчиков в печи — мясная диета меня вполне устаивала, я могу вести хищный образ жизни неопределенно долгое время, разве что иногда разнообразя его чем‑нибудь еще. Потом были чай и сигарета…
Следующие несколько дней я провел, как и собирался. Вставал, завтракал и отправлялся в лес. Неторопливо бродил весь день с ружьем на плече и изредка постреливал. А вернувшись домой, изощрялся в кулинарных изысках. Добычей обычно становились тетерева, глухари и рябчики, а как‑то сходив на вечерку к озеру, я набил и пяток уток. Один раз наткнулся на лося, но стрелять не стал, выстрел получался неудачный — в угон, а добирать подранка удовольствие ниже среднего. Да и куда такую прорву мяса девать? Я здесь не на промысле, а на отдыхе. И попусту изводить зверье не собираюсь. Вот кабанчика взять можно… А что не съем, подсолю, подкопчу и увезу в город — будет чего друзьям презентовать. Дичина она по любому вкуснее домашней живности. А что бы не перенапрягаться перетаскивая добычу, загружу мясом ройку и на шесте поднимусь почти до станции по реке. Там и лодку спрячу — пригодится в следующий раз.
Кабаны, как и ожидалось, выходили прямо к деревне, но уже в полной темноте, так что тут я пока пролетал, поскольку ночной прицел с собой не брал. Ну да ничего, ими можно будет заняться несколько позже, как раз полнолуние намечается, надеюсь, и облачность разгонит. А пока присмотреть место для засидки. А может, и с подхода попробую… Однако человек предполагает, а… поросям повезло, и сбыться моим кровожадным замыслам было не суждено.
В этот день я как обычно вернулся из леса к вечеру. Достал из печки приготовленного еще вчера глухаря с гречневой кашей и отдал должное изысканному блюду. Мясо глухаря несколько суховато, но если запекать его обвязав полосками сала, вкус получается выше всяких похвал. Не вредно бывает добавить в стряпню растертые можжевеловые ягоды, бруснику или клюкву. А вот забивать вкус любыми другими специями, кроме соли, не рекомендуется. Томленая в чугунке греча с луком и шкварками тоже выходит пальчики оближешь. Кстати, в поездки я беру только крупы, а из овощей — лук, с ним любое блюдо идет на ура. А набивать рюкзак, например, картошкой, мне кажется излишним. Единственное, в чем я иду на компромисс между требованиями желудка и тяжестью ноши — это хлеб. И всякий раз тащу с собой как минимум пару буханок ржаного круглого — он долго не сохнет и не плесневеет, да и просто вкусный. А к сухарям и галетам я себя так и не приучил.
С охотой в этот раз не заладилось — всего‑то один тетерев, к остальным так и не удалось подойти на выстрел — снимались и улетали. Да и вообще складывалось ощущение, что зверье забилось куда‑то по норам и углам, и носа не кажет. Может это к перемене погоды? Неплохо бы — постоянная облачность и склизкая морось уже достали! Однако за последнее время я набил столько дичи, что в ближайшую неделю даже намек на голод мне не грозил. То есть не придется переходить на невеликие прихваченные из дому припасы. Скорее нужно было переживать, чтобы добыча не испортилась. Этим я и решил озаботиться. Притащил из сеней шаткую лестницу, взял фонарик и, откинув люк в потолке, полез на чердак исследовать дымоход на предмет коптильни. Раньше все как‑то руки не доходили — то есть я знал, что коптильня имеется, но сам ей никогда не пользовался.
Как ей и положено, коптильня обнаружилась на своем месте — у дымохода. Осмотрев незамысловатое устройство, я полез было обратно, но зацепился взглядом за сваленный на чердаке хлам. Помнится, я ковырялся в нем еще в детстве, но ничего интересного, кажется, не нашел. За исключением здоровенного медвежьего капкана, он и сейчас тут лежал. А кроме него: тележные колеса, хомут и другие остатки конской упряжи — ну а как же, не даром деревня Одрино называется. Сломанная прялка, горшки, чугунки и крынки, ржавые железяки, трухлявые деревяшки, развалившиеся бочонки, сгнившие мешки с тряпьем, еще какая‑то рухлядь — в общем, мечта этнографа. Однако сейчас меня заинтересовало не это. В дальнем углу чердака полузасыпанный мусором стоял большой обитый позеленевшей от времени медью сундук, закрытый на кованый замок. Я смутно помнил, что когда‑то его уже видел, но открыть почему‑то не попытался. Даже странно для такого бойкого ребенка, каким я тогда здесь околачивался. Пожалуй, стоит исправить это упущение. С годами я, может, и стал чуть менее любопытным, но исследовательский дух подрастерял не совсем.
Ознакомительная версия.