дежурном режиме Скарлетт О'Хары: «Я подумаю об этом завтра». Сидишь на синем сидении бело-голубого вагона. Вагон едет на глубине от 40 до 8 метров под уровнем асфальта со средней скоростью 41,5 км/ч. Ты нечаянно разбогател на до сих пор сложнопредставимую сумму, которая с сегодняшнего дня будет расти при помощи внезапно обнаружившегося представителя древнего дворянского рода, выпускника Оксфорда. Вечером я зван на бал Сатаны, или светский раут. Как там это мероприятие будет выглядеть – ума не приложу. Если по каждому поводу задумываться и близко к сердцу все принимать – никакого здоровья не хватит. Вот поэтому подумаю завтра.
Машина нагрелась на солнце, хотя ставил в теньке. Солнце закономерно двигалось с востока на запад, тень от тополя в соответствии с законами физики переместилась и подставила крышу и борт под прямые лучи. Я прогрел двигатель при открытой водительской двери, потому включил кондиционер и хлопнул дверью, отойдя в тень с сигареткой.
Наступал столичный вечер. Ветер ослаб и спустился с деревьев на тротуары и дороги, шевеля и перемешивая пыль и облака выхлопных газов. Скоро народ потянется с работ по домам, на дорогах станет не пробиться. Навигатор уже показывал, что через центр я буду ехать дольше, чем по МКАДу. Ладно, по кольцу – так по кольцу. Не знаю как других участников дорожного движения, а меня езда как-то успокаивала. Если никуда не торопиться и, соответственно, не опаздывать, если датчик топлива не моргает тревожно желтым, если музыка и в идеале – свежий ветерок в окно. Москва далека от идеала в этом плане, конечно. На кольцевой я занял свой любимый второй слева ряд. Тут и сильно спешащих пропускать не нужно постоянно, и в фуру не упрешься перед каким-нибудь съездом. Радио порадовало очередным кавером на Элли Голдвинг. Многим не нравятся переделанные песни – вроде как сам сочинить не смог и перепел чужую, что в этом хорошего? Мне – нормально. В исполнении новых артистов старые песни звучат по-другому, причем иногда даже выигрышнее, чем в оригинале. Нечасто, но попадаются удачные варианты. Этот был вполне удачным, на мой взгляд. Ироничный Ричард Чизи исполнил человеконенавистническую композицию ансамбля Слипкнот. Для неспешного движения по замкнутому кругу среди прочих, не всегда ловких, автолюбителей – вполне себе подходящий аудиоряд.
Чем ближе к дому, тем сильнее ум пытался спихнуть шаблон О'Хары и впасть в панику: а что мы скажем? А что нам ответят? А как мы отреагируем? Словом, вся эта вечная невротическая карусель жителя большого города, не стопроцентно уверенного в завтрашнем дне. Да и в себе самом, что уж греха таить. Но я решил следовать совету Сереги и развивать новые реакции. По крайней мере – пытаться.
Зашел домой, обнялся и еле отлепил от себя дочь. Пробегавшая мимо жена подставила щеку для поцелуя и почти успела проскочить, но я придержал ее за руку.
-Страшную весть принес я в твой дом, Надежда. Зови детей.
-Глупости опять говоришь – какая еще страшная весть? Пусти, у меня картошка сгорит.
-За ужином все расскажу. Антон дома?
-Гуляет с друзьями, в центр поехал. К ужину обещал быть. Да что случилось-то в конце концов?
-В конце концов – пока не знаю. Но есть что обсудить на семейном совете. Стол принесу, в комнате поужинаем.
-Пугаешь меня. Все в порядке? – насторожилась Надя.
-Думаю, да. Скорее да, чем нет, так скажем.
Возле дома был с незапамятных времен продуктовый магазин на первом этаже. Все промтоварные, книжные и прочие парикмахерские давно подсидели пункты выдачи онлайн-магазинов, а этот продовольственный пока держался. Помимо потрясающего ассортимента из разряда «кожа, мед, бревно и гвозди» мне он был по душе совершенно изумительной продавщицей. Женщина, как сейчас принято говорить, предпенсионного возраста, покорившая меня лаконичностью. Я, признаться, в местах скопления не особо разговорчивый, а тут нашёл достойного собеседника:
-Здрасьте. Вон та картошка как?
-Берите. Бомба!
А в дни, когда говорить нет охоты вовсе, я тычу пальцем в сторону овоща, а она в ответ либо согласно кивает и поднимает большой палец, либо качает головой отрицательно, после чего указательным пальцем предлагает свой вариант. В полной тишине. Маркетинг на энерго-информационном уровне.
Вот в этом рае для социопата я разжился свежими овощами для салата и потрясающей ароматной скумбрией холодного копчения. Все сложилось как нельзя более кстати, натурально одно к одному. Жареная картошка с грибами, салат из огурцов с помидорами и аккуратно лежащая на селедочнице скумбрия уже заняли место на столе, когда грохнула входная дверь и из коридора раздался звук падающих кроссовок, вслед за которым юношеским баском донеслось:
-Ма-а-ать, есть что пожра-а-ать?
-Мой руки – и за стол – скомандовал я.
-А чо за праздник сегодня? Чего стол в комнате? Гостей ждем? А кто придет? – озадачился Антон.
-Слишком много вопросов. Гостей не ждем, остальное за едой. Немытых не принимают. – да, я так себе мастер интриги, знаю.
Все расселись. Дочь смотрит, как будто праздника ждет. Она знает, что если папа чего-то долго не рассказывает, то потом обычно бывает интересно. Во взгляде жены нарастает тревога. У женщин бывает такое: вовремя что-то не расскажешь – всё, уже не надо, она сама все придумала, и, видят Боги, лучше бы ты не тянул с объяснениями, хотя все равно уже поздно. С сыном проще – на лице голод и вечная подростковая индифферентность: «опять вы с какой-то ерундой пристаете».
-Ну что, семья Волковых, – начал я. Тут Антон показательно закатил глаза. У него фамилия отца, так что технически Волковы тут только мы с Надей и Аней. – Следим за руками, сейчас начнутся фокусы.
Дочь замерла со скумбриевым хвостом у самого рта. Надя отложила вилку. Хладнокровию Антона позавидовали бы самураи – он продолжал рубать, как ни в чем не бывало.
-Вот это – документы на квартиру. Ипотека закрыта, оформлена квартира на Аню, налоги внесены авансом на пятнадцать лет вперед, так, оказывается, теперь можно делать.
Антонова вилка резко застопорилась на маршруте от тележки к топке, как сказали бы кочегары. На ней повис кусок шляпки белого гриба. Чем он там держался – не берусь ответить. Чудом, скорее всего.
-Тут, – я достал конверт с карточкой, – карта. На ней десять миллионов.
Надя ахнула и потянулась за бокалом. Аня захлопала в ладоши, не выпуская многострадальный рыбий хвост. Брови Антона уперлись в линию роста волос, глаза раскрылись опасно широко. Гриб наконец-то упал вместе с вилкой, глухо звякнув о тарелку.
-Карта, Надь, твоя
