Ознакомительная версия.
Правда, были и различия. Наш день проходил так. По утрам с нами занимался Анри. Пока прохладно. Мы бегали, прыгали, отжимались, подтягивались, учились стрелять из лука и арбалета, метать кинжалы, фехтовать… Анри не делал различий между мальчиками и девочками. Мари и Миранда так же боролись вместе с нами, так же бегали и стреляли.
'В наше время женщина должна уметь защитить себя', — не уставал повторять Рик.
После обеда Анри отправлялся в деревню. Когда он только что приехал, он решил сделать из деревенских парней хороший гарнизон. И не отступал от своей затеи.
Чтобы его послушали, ему пришлось устроить настоящее представление. Уложить ничком пару местных силачей, побросать кинжалы, пострелять…
Сейчас каждый день, после обеда он занимался по очереди с несколькими деревенскими мальчишками и девчонками.
Так же, как и с нами. Разве что нагрузки были полегче. Почему?
А зачем крестьянину или рыбаку высокое фехтование? Двумя клинками или мечом и кинжалом. Хватит и одного меча. Или топора. Или вообще дубинки.
У нас же был обед. А потом мы получали три часа на отдых и игры.
Рик ловил нас после четырех пополудни. И усаживал у себя в кабинете.
Несколько языков. Математика. Чтение и письмо. История и география. Логика и риторика. Политика и навыки управления. Военное дело и рыцарский кодекс. Юриспруденция Раденора и сопредельных стран.
Все, что может пригодиться. Все, что знал и узнавал сам Рик.
Это длилось до вечера. Вечером, часов в восемь, мы ужинали. Потом девочками занималась Мира, Том удирал в библиотеку, а я попадал в руки Марте.
Я же полудемон.
Рожденный некромант. И частично, как это ни удивительно — маг огня. Марта считала, что это передалось от матери.
И вот, примерно до полуночи мы с Мартой сидели и учились. Сначала она объясняла мне все, что умела самостоятельно. А потом мы с ней брали любую книгу по магии огня или некромантии — и пытались изучать.
Дар одинаково жег и меня и ее. Он был, он горел, он огнем бежал по нашим венам и требовал применения. И если в магии огня тренироваться было легко — уходишь подальше в скалы и пытаешься запалить все, что только подвернется, с некромантией этот номер не проходил.
Уже в детстве я начал понимать, почему некроманты так редки.
Марта была исключением. Слабый дар, сильный самоконтроль. А если наоборот? Такое случалось гораздо чаще. И дар выплескивается стихийно. А некромантия — это не магия жизни. Это случайно поднятые трупы. Призраки. Упыри и вурдалаки. Вампиры.
Кто из родителей оставит ребенку такую игрушку, как зомби? Свеженький, недавно зарытый…
И некроманты погибали.
Возможно, это произошло бы и со мной. Дар некроманта у меня — огромен. Достаточно сказать, что для вызова призраков мне не нужно ничего. Ни пентаграмм, ни заклинаний, даже капли крови — и то не нужно. Хватает одного приказа. Правда, на весь замок не нашлось даже одного, самого облезлого и захудалого привидения. Что тут скажешь? Нищета!
Поэтому пришлось за первым призраком идти на кладбище.
Мы там с Мартой часто практиковались. Очень оно удобно было расположено. Далеко от деревни, за скалами, никому ничего не видно — красота.
Марта часто там практиковалась.
Меня она взяла с собой, когда мне исполнилось пять лет. Такой вот маленький скромный подарочек на день рождения.
Другого мне и не надо было.
Я бы этот поход на кладбище не променял на все сокровища короны.
Марта мне в жизни ничего не запрещала. Просто объясняла, что есть вещи, которые мне пока не по силенкам. Пока.
'Ты же не можешь одной рукой поднять Рика? Пока нет. Надорвешься. А вот вырастешь — и легко сможешь это сделать. Правильно? Правильно. Тогда зачем ты замахиваешься на непосильный труд сейчас? Обещаю, года через два я сама все тебе покажу и объясню. А пока давай пройдем то же самое в теории. Ты сам поймешь, что тебе надо чуток подрасти. Ты же умница, Алекс…'
Обычно некроманты от того и гибнут. Замахиваются на что‑то большее, чем силенок хватает. Вызов демона, например. И гибнут.
У меня была Марта. И ее знаний мне хватало. Хотя бы для начала.
И была прорва книг. На самые разные темы. Меня учили всему, что может пригодиться грамотному правителю. Хороший король — это воин и управленец. И Анри с Риком, что было сил, делали из меня такого.
А попутно занимались Торрином.
Соленая и копченая рыба. Продукты. Торговля с контрабандистами и пиратами. Пристань. Потайные гавани. Рик четко довел до сведения крестьян — если они хотят торговать, не платя налоги, пусть так, лично он возражать не будет. Но хочет тоже торговать.
Крестьяне не возражали. Им это было удобно. Никто не следит, не охраняет…
А большая часть купленного все равно идет им же.
Например, Рик заказал контрабандистам большую партию ткацких станков. Хороших. Надежных. Или домашних гусей. Бочки смолы. Пеньковые канаты. Полотно. Все отдавалось в крестьянские дома. В замок приносили только двадцатую часть всего добра. Можно — деньгами. Можно — продуктами.
Лентяи здесь не выживали. Все работали, как одержимые.
Рик узнал, что крестьяне собирают, по — особому готовят и едят морские водоросли. И поговорил с тётей Мирой.
Уже через полгода заквашенные с пряностями водоросли в бочках разбирали у нас влет. И платили серебром. Водоросли были жутко вкусно приготовлены — мы и сами уплетали их так, что за ушами трещало. Мало того, они долго не портились, а какой‑то придворный маг жизни сказал, что они полезны для здоровья. После этого они вошли в моду. Что самое смешное — и в Раденоре тоже. Абигейл жила всем модным. И даже не догадывалась, откуда оно происходит.
А тётя Мира пробовала все новые и новые рецепты.
Капитаны везли к нам бочонки и пряности, а от нас — водоросли, мясо и рыбу. А когда Анри наткнулся в горах на серебряную жилу — все вообще стало прекрасно.
* * *
Месторождение серебра попалось нам чисто случайно. Время от времени Анри брал нас с Томом в горы. На охоту. И — для тренировок на выносливость. Брали с собой провизию, лазили по горам, тренировались — и дней через пять возвращались домой. Усталые, грязные, потные, но жутко довольные. И в этот раз было то же самое.
Я люблю горы. Они похожи на вечность. Мне приятно думать, что они стояли здесь тысячи лет назад — и простоят еще тысячи лет, вонзаясь своими острыми вершинами в тяжелое подбрюшье неба. Меня не будет, не будет и моих детей, а горы будут так же смеяться, так же рвать небо на клочья — и так же будут идти века, не затрагивая их надменного облика.
Они безудержно, тяжеловесно красивы. И я чувствую себя их частью настолько, что иногда забываю об осторожности.
Ознакомительная версия.
