Ирина Сыромятникова - Монтер путей господних

Ощущение было… незабываемым. Как у ложки соли в стакане воды. Пределы моего «я» распались, канули в бесконечность, унося с собой осколки воли и обрывки разума. Удержать собственную целостность изнутри было невозможно.

Положение спас Шорох. Его немыслимая сущность отразила меня целиком, послужила точкой опоры, одновременно приняв в себя те части сознания мертвеца, которые еще не успели проявиться в реальности. Образно говоря, стрела возмездия замерла в полете. Никогда бы не подумал, что буду обязан жизнью чудовищу!

Чувства вернулись рывком.

Кто-то стонал, отвратительно воняло, переполненные Силой накопители источали жар. Цветные свечи в пределах отвращающих знаков выгорели полностью.

Какой-то лихой целитель подскочил ко мне и, преодолевая слабое сопротивление, попытался напоить блокиратором. Они вообще соображают, что делают?

— Нет.

Меня не слушали. Я изловчился и кинул обидчика через бедро.

— Нет, я сказал!

Может, у меня голос сел?

— Нельзя, нельзя! — Ко мне на карачках полз один из очухавшихся раньше колдунов. — Он еще не закончил.

Да, не закончил. Пока плененное сознание во мне, черный Источник нельзя отослать.

И тут я все-таки отрубился. Очнулся непонятно когда, непонятно где, совсем в другом месте — через окно бил солнечный свет. В кровати. Сам факт был удивительным: спать с открытым Источником ни одному колдуну в голову не придет.

Подле моего ложа на стуле сидел Сатал и терпеливо ждал, когда я на него отреагирую. События предыдущего дня (недели? месяца?) медленно проступали в сознании.

— Это надо ж было так залететь…

— Помнишь, что произошло? — прищурился любимый учитель.

— Похоже, что несчастный случай.

— Никаких случайностей — Максима Хока отравили. Тебе перед ритуалом предлагали еду?

— Да, портье. — Я припомнил внешность гостиничного работника с подносом — на отравителя тот никак не тянул.

Сатал что-то пометил в записной книжке.

— Почему не взял?

— Так ведь пост надо держать не менее суток. — Это очень важно, если не хочешь обделаться прямо во время ворожбы.

— А вот он взял. Малолетка! — Сатал раздраженно поморщился, но не рискнул материть покойника, тем более черного мага. — Одно его извиняет — действовали с размахом. Половина постояльцев нажралась этой гадости, но отрава уж больно хитрая, активируется только магией. Кроме него, пострадали два целителя и один не-маг, по роду службы близко контактирующий с охранными амулетами.

Да, есть такое снадобье, магистр Тиранидос уделил ему в своей работе целую главу. Что характерно: воздействие зелья не смертельно, конечно, если ты не занимаешься предельно сложной ворожбой в тот момент, когда потеряешь сознание. И называется эта штука как-то очень поэтически…

— Ты меня слушаешь?

Я словно очнулся.

— Да, да… Виноват, задумался!

Сатал как-то странно на меня покосился.

— Не извиняйся. Вообще думать забудь, что в чем-то виноват. За все происшедшее ответит служба поддержки: их кураторы должны были опекать вас с момента прибытия и до завершения ритуала. Ты своего видел?

— Один раз.

— Вот именно! Я тоже хорош — знал же, что фигня какая-то намечается. Старики попрятались, один Аксель, стервятник, приперся!

Это было самое искреннее признание вины, какое я слышал от черного. Неужели мне так плохо? И Аксель…

— Он знал?

— Нет, он чувствовал. Есть у старых магов такое полезное свойство. Короче, что ты хочешь больше всего на свете?

Думать нечего.

— Избавиться от всех контрактов!

— Чтобы кураторы могли благополучно «забыть» о твоем здоровье? — Сатал дернул бровью. — Сделаем так: сначала они поставят тебя на ноги, потом заплатят компенсацию, а потом НЗАМИПС расторгнет контракт по своей инициативе. Помни: Ларкес — на твоей стороне.

Все, ничего нового в этой жизни я уже не узнаю. Три черных, заботящихся друг о друге, уже организация.

Сатал сказал еще что-то несущественное и ушел.

В висках вместе с кровью бился плененный дух, всей мощи Шороха оказалось недостаточно, чтобы его уничтожить. Живое существо само знало, как должно быть устроено, для того чтобы проявиться в реальности, помощь некроманта ему была больше не нужна. Все, чего мы с Шорохом добились, — немного оттянули финал. В какой-то момент чужое сознание пробудится, на краткий миг мы окажемся вдвоем заперты в одном теле, а потом оба умрем: черный Источник не потерпит такого издевательства над собой. Что можно сделать по этому поводу, я не представлял, а спросить было не у кого.

Неужели все-таки звездец?

Не всем известна причина, по которой пострадавших колдунов первым делом накачивают блокираторами. Лечению это тоже помогает, но все же первая забота штатных целителей — не дать увечному чародею разгуляться. Магия сильно бьет по мозгам, а потеря контроля над ней очень дорого обходится окружающим. Надо ли говорить, что мое стремление обойтись без эликсиров целители категорически не понимали? И вот мне, несмотря на полуобморочное состояние, приходилось спорить до хрипоты, доказывая, что с тем же успехом мне можно прописать мышьяк — результат будет одинаковый. Да и с последствиями для окружающих я не был уверен: откат от ритуала получился слишком слабым. Куда делась остальная энергия, накопленная плетениями?

Весь день ко мне ходили какие-то светила местного масштаба, мешая отдохнуть и сосредоточиться. Видимой пользы от них не было. Визитеры задумчиво качали головами и с интересом рассматривали тонкие спиралевидные ожоги, оставшиеся на моих руках после той долбаной ворожбы. Самый непосредственный из гостей (естественно, белый) после осмотра задал сопровождающему забавный вопрос: «Он понимает речь?» Да, да, не только понимаю, но и неплохо формулирую мысль!

Ночь тоже прошла беспокойно: меня преследовали непонятные звуки, запахи и обрывки чужих кошмаров. Но, по крайней мере, я мог спать — если бы не помощь Шороха, первый же сон стал бы для меня смертным. Сказать об этом Саталу? Нет, лучше никому не говорить. Наверное, из живущих я единственный готов принять помощь от чудища с моралью, у остальных идея довериться Шороху вызовет только нервную дрожь.

Утром я обнаружил рядом с кроватью любимого учителя, словно он и не уходил совсем.

— Здравствуйте!

— Привет типа. — Сатал выглядел смущенным. Держите меня четверо! — Ты, того, встать сможешь?

— А надо?

Он тяжело вздохнул:

— Надо!

Я начал выползать из-под одеяла. Вот так даже умереть спокойно не дадут!