Ознакомительная версия.
– Здравствуй, воевода Видбор! – улыбнулась и Евдокия.
Видбор выпростал из-под плаща руку и протянул матушке берестяную коробочку.
– Это что? – вскинула брови Евдокия.
– Подарок, – пробасил Видбор.
– И что там?
– Открой и посмотри.
Проповедница взяла коробочку, откинула крышку и достала нечто разноцветное, невесомое, мягкое, как крыло бабочки.
– Платок? – удивилась Евдокия.
Видбор кивнул:
– Да.
Проповедница улыбнулась и покачала головой.
– Видбор, я ношу черный платок не потому, что у меня нет других. Мой черный платок – это знак того, что я отрешилась от этого мира с его соблазнами. Я ведь уже говорила тебе, что хочу стать невестой Иисуса.
– Разве женщина может стать невестой бога? – усомнился воевода Видбор. – Никогда не слышал, чтобы девки набивались в жены к Сварогу или Перуну.
Евдокия нахмурилась. Видбор заметил это и поспешно проговорил:
– Прости, Евдокия. Я, должно быть, слишком глуп, чтобы толковать о таких вещах. Я двадцать пять лет был ратником и отвык от обычной людской жизни. Теперь мне приходится многому учиться заново. Ты обещала прогуляться со мной в роще, помнишь?
– Не совсем так. Я обещала, что расскажу тебе о страстях Христовых.
Видбор покраснел.
– Прости, если я опять сморозил глупость, – смущенно произнес он.
Несколько секунд матушка Евдокия разглядывала богатыря, потом засмеялась.
– На тебя совершенно невозможно сердиться, Видбор. И ты тоже – не обижайся на меня. На самом деле, я ждала тебя.
– Правда? – вскинул брови воевода, и в голосе его послышалось тщательно скрываемое волнение.
Евдокия кивнула.
– Да. Мне нужна твоя помощь.
Глаза пожилого ратника блеснули.
– Я сделаю все, что ты скажешь, Евдокия, – пробасил он. – Клянусь Перуном.
– Погоди, – остановила его проповедница. – Сперва выслушай, а потом будешь клясться. Помнишь мальчика, который прибился к нашей общине?
– Конечно. В последнее время ты заботишься о нем больше, чем о храме.
Евдокия поморщилась от его слов, и Видбор снова виновато нахмурился.
– Он, кажется, был не совсем здоров? – смиренно проговорил воевода.
– Он и теперь нездоров. Но хворь его усугубилась.
– И что я могу для него сделать? Если тебе нужен хороший лекарь, я сей же час…
Евдокия нетерпеливо качнула головой:
– Нет, Видбор. Лекари ему не помогут. Сегодня утром я возила мальчика к повитухе-вещунье Голице.
– Что? Ты ходила к Голице? Но ты ведь сама говорила, что вещуньи и ведуны противны твоему богу.
– Я вынуждена была это сделать, – с горечью пояснила Евдокия. – Я поступилась своими убеждениями ради мальчика, Видбор. Теперь я хочу, чтобы ты поступился своими.
Видбор посмотрел на проповедницу удивленно.
– О каких убеждениях ты говоришь, Евдокия? Клянусь, я сделаю все, что ты скажешь.
Евдокия прищурила зеленовато-карие глаза и сказала:
– Ловлю тебя на слове, Видбор. Помнишь, ты рассказывал мне, что ходил в Гиблое место?
По обветренному лицу воеводы Видбора пробежала тень.
– Да, – подтвердил он, сдвигая брови. – Я ходил туда. Но это было один раз. А почему ты спрашиваешь? – повторил он.
– Раз ты был там один раз, значит, сможешь пойти туда и во второй. Верно?
Видбор усмехнулся и качнул головой.
– Не думаю. В прошлый раз я едва унес оттуда ноги. А почему ты спрашиваешь? – повторил он.
– Вещунья Голица сказала, что мальчик умрет, если я не отведу его в Гиблое место. Я переговорила со всеми ходоками, которых знаю или о которых слышала, но ни один из них не взялся проводить меня в Гиблое место. И тут я вспоминал о тебе, Видбор. – Евдокия положила длинные, тонкие пальцы на могучее предплечье воеводы и заглянула ему в глаза. – Проводи меня и мальчика в Гиблое место.
Видбор взглянул на пальцы матушки и нахмурился.
– Евдокия… – проговорил он, тяжело, будто с трудом, ворочая языком. – …Ты не понимаешь, о чем просишь. Я еще не настолько очерствел сердцем, чтобы губить тебя.
– Видбор, мальчик умрет, если мы не сделаем этого!
– Ты ошибаешься. Гиблое место не несет людям избавления, оно несет только смерть.
Евдокия прищурилась.
– А как же пробуди-трава, которую Первоход принес княжне Наталье и которая исцелила ее от смертельной немощи?
– Это все вранье.
– А что, если нет? Я пойду в Гиблое место, Видбор. С тобой или без тебя. Так каков будет твой ответ?
– Мой ответ будет «нет!», – отчеканил Видбор. – И лучше тебе совсем об этом забыть.
Проповедница долго молчала, кусая губы. Наконец, заговорила:
– Хорошо… Тогда я снова поищу среди ходоков. Кто-нибудь из них согласится мне помочь.
– Нынче мало ходоков, – возразил Видбор угрюмым голосом. – Те из них, которые решаются пойти в Гиблое место, берут за это огромные деньги серебром и золотом. У тебя нет таких денег.
– Я могу продать усадьбу отца! – порывисто заявила Евдокия.
– Это не поможет, – сказал Видбор. – Болото подступило к твоей усадьбе вплотную, и нынче она ничего не стоит.
Щеки Евдокии вспыхнули.
– Что ж, тогда я пойду одна! – выдохнула она дрожащим от негодования голосом.
– Не зная дороги, ты заблудишься в лесу, – вновь возразил Видбор. – Погубишь и себя, и мальчика.
Кровь отлила от щек матушки Евдокии, зеленовато-карие глаза блеснули недобрым светом, и она выпалила:
– Уходи, Видбор. Не хочу тебя больше видеть!
– Что? – не поверил воевода своим ушам.
– Уходи! – гневно повторила Евдокия. – Убирайся! И больше не показывайся мне на глаза!
Видбор открыл рот, затем снова закрыл его, с усилием сглотнул слюну и тяжело выговорил:
– Вот, значит, как. Ты выгоняешь меня из-за того, что я отказался тебя погубить. Что ж… – Он нахлобучил на голову шапку и повернулся к коню.
– Убирайся! – выкрикнула ему вслед матушка Евдокия, тряхнув маленькими кулаками. – И забудь дорогу к моему дому!
Видбор молча сел на коня. На проповедницу он больше не смотрел. Да и Евдокия не стала ждать, пока он уедет со двора, не махнула, как обычно, рукой, не проводила добрым взглядом, но резко повернулась и быстро зашагала к избе.
– Глупая девчонка, – с досадой произнес Видбор, глядя на удаляющуюся стройную фигурку, закутанную в черное платье. – Даром что проповедница… В голове сущий ветер.
Он досадливо крякнул, повернул коня и направил его к большаку.
С наступлением сумерек жизнь в Порочном граде ожила. По узким улочкам, отделяющим кружала от срамных домов, сновали купцы и пьяные бродяги. Время от времени в игровых домах, где шла бойкая и шумная игра в кости и в карточки, открывались двери, и охранники вышвыривали очередного проигравшегося в пух и прах игрока.
Ознакомительная версия.
