— Стоп. Идрогар здесь и даже не показался у меня?
— Именно так. Он прибыл вчера и дожидается, когда у вас найдется для него свободное время.
— Он создает мне проблемы на Территориях. Он добивается большей власти над делами в Старом Джирине.
— Должен предположить, параглез, что на сей раз он только возобновит прежние требования. Он привел с собой много телохранителей, однако даров я не видел.
Кейт поняла, что Доктиирак усмехается.
— Наконец хоть какая-то выгода от всей этой долгой и расточительной ночи. В каких апартаментах он находится?
— В Летних Покоях, в Северном Крыле. Наилучшее место для… того, что вы, по-моему, задумали.
— Действительно. Прошу, проследи, чтобы смертельное заболевание кузена моего Идрогара не причинило ему чрезмерных неудобств. И не оставило отметин на теле. Завтра нам, возможно, придется предъявить труп, дабы подтвердить мой рассказ… Ну что может оказаться более веской причиной отсутствия на своем балу, как не срочный визит к одру умирающего возлюбленного родственника?
И снова короткое молчание.
— Однако, Пагос, прежде чем Идрогар умрет, выясни как можно точнее, зачем он сюда прибыл. Я не хочу случайно потерять ценную информацию.
— Как вам угодно, параглез.
Кейт услышала звук скольжения камня по камню… Потайные панели в Доме Галвеев передвигались с таким же звуком. Вне сомнения, Пагос, доверенный параглеза, отправился исполнять его поручения.
У нее не было времени удалиться, ибо дверь в конце коридора отворилась и параглез вышел. Замершая за изваянием, Кейт не могла видеть его, но тяжелую поступь и затрудненное дыхание она различала прекрасно. Не старый еще человек, но больной.
Параглез миновал Кейт, не взглянув ни направо, ни налево, и повернул в более широкий коридор, где столкнулся с несколькими гостями.
— Мой дорогой кузен внезапно захворал… — услышала девушка его извиняющийся голос.
Подождав мгновение, дабы убедиться, что параглез не вернется, Кейт наконец встала, выскользнула из-за статуи и заспешила на улицу. Теперь нужно явиться в посольство, чтобы в Семье узнали об услышанном ею. Заботы о Типпе — мелочь по сравнению с представившейся возможностью раскрыть затеянную Бранардом Доктиираком игру… Однако не менее важно решить, к какому члену Семьи обратиться. Если она допустит промах, придется давать объяснения, каким это образом ей вдруг удалось уместиться за статуей в конце коридора и подслушать разговор, происходивший за плотными дверями в другом его конце, и — кстати, в первую очередь — с чего это вдруг она оказалась за той самой стеной. Если выяснится истина, Кейт подозревала, что даже большинство членов ее собственной Семьи сочтут ее омерзительной, а остальные — в лучшем случае — перестанут доверять ей.
Зло, сочившееся в Халлес, кравшееся по улицам, проникавшее в дома, рождалось в древней комнате на дальней северной оконечности города, расположенной в недрах посольства Сабиров. В мерцающем свете подземной палаты среди клубов дыма благовонной каберры сновали, колдуя, Волки Сабиров. Они сходились и расходились, выписывали головоломные фигуры, следуя замысловатому рисунку, вырезанному в каменном полу. Кружения, арабески, шаг назад, шаг вперед, круг по солнцу, круг против солнца… И все это действо сопровождалось шепотом.
В самом центре узора висел прикованный к резному каменному столбу обессиленный человек с клеймом преступника. Когда только началась его мука, он еще ругался, он молил о пощаде, он пытался вырваться и кричал — однако с начала волхвования прошли часы, и сопротивляться ему было уже нечем. Расставаясь с жизнью, он съежился почти вдвое, как бы обрушился в самого себя. Теперь он висел, не произнося ни слова, а Волки двигались вокруг него. Время от времени очередной прилив сил позволял ему в ужасе посмотреть на призрачные силуэты, следовавшие по линиям рисунка между реально находящимися здесь мужчинами и женщинами. Иногда из окружающего воздуха доносились и другие голоса. Пленник не понимал, очевидцем чего является. Да ему и незачем было понимать: ведь содеянное Сабирами скоро убьет его.
Волки не обращали особого внимания на свою жертву — все оно целиком было обращено к тропе, к четко определенному положению на ней, ибо движения их согласовывались не только друг с другом, а и с шагами коллег, находящихся в Калимекке, в лигах отсюда, но тем не менее следовавших вместе с ними по одной тропе и колдовским речитативом соединявших оба места.
В дверном проеме появился симпатичный молодой человек, и двое из снующих обратили взоры к нему. Он кивнул. Двигаясь вдоль тропы, они дали знак Волкам, ждавшим возле стены, и, как бы достигнув нужной точки в витой арабеске, сошли с тропы, мгновенно уступая место тем, кому сигнализировали жестом.
Молодой человек выскользнул из комнаты и стал ожидать их, удалившись до середины коридора. Оба Волка подошли к нему.
— Как это было?
Задавшей вопрос женщине, светлокожей Имогене Сабир, было около пятидесяти; густые золотистые волосы едва начинали поддаваться седине. Глаза у нее чуть побелели, и хотя смотрела на молодого человека, своего сына, создавалось впечатление, что ориентируется она скорее по слуху. Она была слепа — но не полностью, — однако похитившие зрение злые чары наделили ее вторым зрением, и она пока была довольна обменом. К тому же, помимо бельм на глазах, других зримых Шрамов Имогена не имела и потому оставалась прекрасной.
— Доктиирак был разгневан, что я явился к нему посреди бала.
Сын Имогены, Ри, унаследовал стройность от матери, а рост — от отца; темно-золотые волосы достались ему от обоих, ну а хищная нотка буквально во всем была уже его собственной заслугой.
— Я держался в тени, однако не сомневаюсь, что по меньшей мере двое Галвеев узнали меня.
Его отец, Люсьен, улыбнулся — тонкие губы растянулись, скрывая зубы.
— Великолепно. Вас подслушивали?
— Не уверен. За дверями я никого не слыхал. Доктиирак плотно закрыл их, когда мы вошли внутрь. Там у него за панелью сидел человек; он производил столько шума, пыхтя и переминаясь с ноги на ногу, что мне едва удавалось делать вид, будто я не замечаю его. Это не важно. Если Галвеям известно, что я был в Доме Доктиираков, то они получат основания для подозрений.
— Так, значит, Бранард посадил человека за потайную панель? — со смехом сказала мать. — У Доктиираков сейчас нет Волков; наверное, они даже представления не имеют, что наша порода уцелела до этих дней. Уверена, они остались вполне довольны собой.
Ри начал было соглашаться, но вдруг умолк, помрачнев.
