— Здесь влажная земля, — объяснял Хебсен собравшимся вокруг молодым. — Вода питает корни травы и деревьев. Если выкопать яму и положить в нее горшок, тот вскоре окажется полным…
К концу первого сега мы увидели одну из параллельных Дороге рек, где бочконосцы запасались водой. Теперь-то я знаю, что это был простой ручей, но тогда она показалась нам подлинным чудом. Синухет запретил сходить с корабля; выкупаться никто не смог, но зрелище водной поверхности врезалось мне в память на всю жизнь.
Форсировав речку, галера немного снизила скорость. Судя по расчетам Хатэма, до конца завтрашнего сега не стоило ждать открытий, и экипаж отправился спать. На палубе остались лишь вахтенные.
И я.
Теперь настала пора сказать правду. Я не случайно поскользнулся, как потом объяснял командиру. Если б моё падение действительно было случайным, я наверняка запутался бы в предохранительной сетке или попал под колеса.
Нет, я не поскользнулся. Просто… попробуйте поставить себя на мое место. Мальчишка четырнадцати натр от роду, вынужденный сег за сегом делать нудную и утомительную работу, разговаривать с одними и теми же людьми, слушать идиотский смех дурака Рейама, есть кризонье мясо с черным лавашем, запивать несвежей водой, дышать пыльным воздухом. И так уже вторую натру. А вокруг простирался новый мир, непривычный и странный, галера шла медленно, догнать ее не составило бы труда даже шагом, и почти все на борту спали…
Взять меркур я не рискнул. За такое меня упрятали бы в трюм на полнатры. Бесшумно спустившись к себе в каюту, я надел пятнистый охотничий комбинезон, которым до сих пор не имел шанса воспользоваться, прихватил шипастые сандалии, шлем для работы в подвеске и гарпунное ружье. Стрелять я не умел, но все равно взял. На всякий случай.
Лазить по страховочным тросам было нетрудно. Я пробрался к задней левой тележке шасси, некоторое время собирался с духом, глядя на неторопливо убегающую назад землю, и, наконец, спрыгнул, позаботившись, чтобы конец веревочной лестницы свисал как можно ниже. Откуда мне было знать, что вернуться на галеру я смогу лишь спустя полнатры…
Сначала я чуть не упал. Ощущение неподвижной земли под ногами было таким странным, что у меня закружилась голова и словно отнялись ноги. Я не чувствовал, куда наступаю, по коже бегали мурашки. Громадная галера медленно удалялась, а я стоял по горло в траве, не чувствуя ног, и пытался побороть тошноту. Неподвижность!
На миг мне стало так страшно, что я чуть не бросился следом за кораблем. Но холодный ветер остудил мою пылающую голову. Это всего лишь земля, сказал я себе. И добавил: не веди себя как Рейам.
Переведя дыхание, я опустился на колени, желая рассмотреть землю вблизи. Она была совсем не такая, как в цветочных горшках. Прожилки, мелкие растения, какой-то коричневый мох… И жизнь. Я похолодел, когда увидел в траве колонну муравьев. Насекомые медленно, упорно ползли в сторону Движения.
Содрогнувшись, я встал. Галера уже отъехала довольно далеко, за ней тянулся широкий след раздавленной травы. Мы двигались поперек ветра, поперек муравьиной колонны, и тогда мне впервые пришла в голову странная мысль.
Колеса уничтожили тысячи муравьев. Там, где проехал корабль, в их колонне имелись широкие прорехи, смятая трава скрывала подлинное кладбище. Но каждый оставшийся муравей продолжал упорно ползти по ветру. Части колонны двигались независимо, скорее всего, они даже не знали о существовании других.
Других колонн.
Тут надо сказать, что если бы подобная идея посетила меня на галере, я хорошо посмеялся бы над собственной глупостью и немедленно обо всем позабыл. Но здесь, в новом мире, где холодный ветер со зловещим шелестом гнал по траве волны, а под ногами не было привычной палубы — здесь я мог поверить во многое.
— Муравьи… — прошептал я. Понимание ударило, словно гарпун. Вскрикнув, я побежал следом за галерой, но в этот миг сзади бросили аркан и я покатился по земле, от неожиданности больно прикусив язык.
На голову мне надели мешок и куда-то потащили. Резкий звериный запах дурманил рассудок, гортанные голоса похитителей звучали зловеще. Я не кричал: знал, что бесполезно. От страха, если честно, я даже обмочился, но бедуины не обратили на это внимания.
Меня привязали к седлу ламарга и увезли прочь от родной галеры.
Это были разведчики большого племени бедуинов. Они заметили, что один корабль свернул с Дороги, и примчались узнать, не замышляем ли мы зла против их стойбища, раскинувшегося в паре фарсахов по ветру. К счастью, когда появилась галера, бедуины уже сворачивали шатры: их племя провело в неподвижности больше времени, чем ожидалось, Колонна приблизилась, и теперь бедуины поспешно уходили, не отвлекаясь на всяких безумцев вроде Синухета. Я узнал это гораздо позже того времени, о котором рассказываю, но надо же объяснить, почему они не сожгли галеру.
Меня допрашивал сам шейх племени, толстый морщинистый старик по имени Аль-Карак. У него на носу была жирная бородавка, которая краснела, когда он злился. А я очень боялся злить бедуинов, поэтому отвечал покорно и правдиво, надеясь, что ничтожество вроде меня не станут убивать, а просто бросят на Дороге, где я могу встретить другой корабль.
К несчастью, у Аль-Карака были иные планы. После допроса, когда пожилой кузнец принес инструменты и защелкнул на моей шее стальное кольцо, я решил, что жизнь окончена. Слишком много ходило слухов про рабовладельцев. Но вскоре выяснилось, что бедуины не собираются продавать меня пиратам. Я узнал это случайно.
К тому времени большая часть племени уже двинулась в путь, погрузив шатры на громадные крытые повозки. Я впервые увидел прирученных кризонов. Эти могучие, длинношерстные звери считались глупыми, во всяком случае даже старый Тимн не слышал об их успешной дрессировке. Но бедуины, очевидно, нашли способ. Каждую повозку тянула упряжка из десяти кризонов, телята бежали рядом, привязанные к оглоблям.
Меня бросили в самый маленький фургон с красиво раскрашенным тентом. Несколько старух, сидевших у бортов, при виде меня зашипели совсем как масло в горячем двигателе, но бедуин-кучер живо на них прикрикнул. А я первый раз увидел женщин и сразу понял, почему их держат на отдельных кораблях…
— Зачем тебе эта дзагхла? — спросил тем временем кто-то за тентом. Я сжался в комок.
— Он расслабленный, — ответил голос Аль-Карака. — Всем дзагхлам отрезают зеббы. Такие рабы покорны и старательны.
— Поймай пацана из клана Тефрэ и отрежь ему зебб…
— Ты глуп. Покорство приходит с годами. Если отрезать зебб парню из нашего народа, он затаит ненависть. А эта дзагхла станет прислуживать моей дочери.
