— Ладно, — она тяжело вздохнула, словно не могла поверить, что ребенок Мишеля Алларда может быть настолько невероятно неразумным.
Я взяла газету и отправилась в свою комнату, аккуратно закрыв дверь.
Затем легла на кровать, накрыла подушкой лицо и завыла.
— Это невозможно, — пробормотал Дедал с отвращением, треснув кулаком по крышке капота, — Невозможно!
— Эй! — отозвалась Акселль. — Это мой автомобиль! — Она внимательно осмотрела капот своего розового Кадиллака.
Дедал скрестил руки на груди и присоединился к Ричарду и Жюлю, которые, прислонившись к противоположной стороне машины, внимательно всматривались через дорогу.
Акселль закурила сигарету.
Жюль скривился.
— Обязательно здесь курить?
— Да, — ответила она невозмутимо, — А ты собираешься прочитать мне лекцию о вреде здоровью?
Ричард усмехнулся, а Жюль отвернулся.
— Это весьма неприятно, — сказал он.
— Тогда встань против ветра, — ответила Аксель.
— Вы двое, прекратите, — сказал Дедал. — Мы не должны ссориться между собой. Сейчас, более чем когда-либо, мы должны держаться вместе.
— Софи уже прибыла? — спросила Аксель.
— Я думаю, они с Мамон прибудут завтра, — ответил Дедал, выдохнул и посмотрел через улицу, все еще не веря, — Это то место? — он спрашивал про это в пятый раз.
— Ага, — сказал Жюль уныло, — Должно быть оно.
Все четверо выстроились в линейку напротив автомобиля.
Через дорогу — там, где они ожидали обнаружить густые леса и болота, куда бы глаз не упал — стоял вместо этого гигантский «Вол Март Суперцентр».
И огромная парковка. И другие магазины, примыкающие к ней.
— Когда в последний раз здесь кто-нибудь был? — спросил Дедал.
Все задумались, пожимая плечами.
— Давно, — в конце концов, произнесла Акселль. — Очевидно.
— Стойте-ка… — Ричард протиснулся в открытое окно автомобиля и достал из салона старую карту.
Он взял свежую карту у Дедала и разложил их обе на капоте.
— Итак, вот Новый Орлеан, — сказал он, ткнув пальцем в город на излучине реки. — А мы где-то здесь, — Ричард провел тощим пальцем вниз по линии дороги голубого цвета, на юг, к юго-западу от Нового Орлеана.
— Это две совершенно разные карты, — сказала Акселль, и Дедал понял, что она имеет в виду. — От какой даты первая карта?
— Ух ты, 1843 года, — ответил Ричард, найдя дату в одном из углов пергамента.
— А это — современная, — заметил Дедал. — Естественно, что старая — абсолютно неточная, это же вам не топографическая карта по спутниковым данным. На них даже одинаковых черт нет. Смотрите, озеро Мидиэнт, озеро Паншан. Вот это называлось Великая Баратария, а теперь, ух, озеро Сальвадор, полагаю.
Он склонился над двумя картами, а затем резко поднял глаза и обнаружил, что очередная крутая, сильная гроза этого дня уже на своем пути.
— Дерьмо, — сказала Акселль.
— Но мы всегда пользовались этой картой, — обратил внимание Жюль.
— Тем не менее, это было давно, — указал Ричард, — Русла рек изменились. Береговая линия совсем другая. С каждым циклоном, ударившим по Луизиане, деформировались особенности ландшафта.
— И что теперь?! — расстроено спросил Жюль, — Вот в чем вопрос.
— Да, Жюль, мы понимаем, — сказал Дедал, слыша раздражение в собственном голосе. Он попытался его подавить. Им необходимо держаться вместе, работать как один. Он протянул руку и пожал плечо Жюля, — Прости, старый друг, я расстроен. Но, уверен, это лишь временная неудача. Мы усилим поиск. Изучим карты разных лет, сравним их. Это покажет нам, насколько изменились береговые ориентиры. После этого, поймем, где нужно искать. Потребуется время, но мы справимся!
— Времени у нас мало! — сказал Жюль.
Снова Дедал умерил свой пыл.
— У нас достаточно времени, — заявил он, стараясь говорить уверенно и непреклонно одновременно. — Приступим сегодня же, — он взглянул на Ричарда, который всё это время молчал.
Красивое юное лицо, и такие взрослые, мудрые глаза. Ричард встретил пристальный взгляд Дедала и кивнул. Дедал сел в машину, как только первые крупные капли дождя обрушились на ветровое стекло.
У них должно получиться.
Это единственный шанс.
Кто знает, выдастся ли когда-нибудь еще один?
Опаздываю на полчаса.
По-моему, это к лучшему.
Если он всё еще там, значит, его намерения серьезны и он вынослив; если же он ушел — скатертью дорога! (На самом деле, если он ушел, я помчусь следом, как собака).
Мы должны были встретиться в Амадэусе в девять.
Сейчас девять-тридцать, и заведение начинает заполняться. На входе я взглянула на вышибалу-охранника, который автоматически собирался потребовать у меня документ, удостоверяющий личность, чтобы проверить возраст.
«Ты не хочешь этого делать», — подумала я про себя, посылая ему мгновенное отвлекающее заклинание.
Сразу после этого что-то за барной стойкой поймало его взгляд, он отвернулся и быстрыми шагами рванул через толпу, словно бык через пшеничное поле.
Я проскользнула внутрь и улыбнулась, когда увидела некоторых постоянных клиентов. Ощущая на себе восхищенные взгляды людей, я надеялась, что Андре оценит облегающие белые джинсы и плотно завязанный цветной топик на бретельках. Откинув волосы назад, выглядя беззаботной, я медленно осмотрела присутствующих. Я почувствовала его до того, как увидела.
Внезапно я ощутила покалывание на коже, как будто электрический заряд пропустили по телу.
В следующее мгновение мою обнаженную спину накрыла теплая рука, и, обернувшись, я практически оказалась в его объятиях.
— Ты опоздала, — сказал он, глядя в мои глаза так, что я затаила дыхание.
— Теперь я здесь.
— Верно. Что будешь пить?
Со знанием дела он провел нас через толпу до барной стойки, чтобы сделать заказ.
Только не слишком глупое или чересчур детское.
— Маргариту, — ответила я, — Без соли.
Пятью минутами позже мы уже шли в подсобное помещение Амадэуса, которое плавно перетекало в небольшую сцену. Иногда по выходным там тусовались музыкальные группы, но сегодня был вечер будничный, поэтому люди собирались у столиков, устраивались в удобных креслах и на диванчиках, расставленных по всему залу.
Было очень темно, стены обклеены тисненными красными обоями — настолько вульгарными, что сразу бросались в глаза.
Андре повел меня к потертому фиолетовому диванчику для двоих, который уже был занят парочкой из колледжа.
