— Это тупик, — разочарованно протянул Николай.
— То есть? — не понял Аргент.
— Говорю, нет здесь больше приюта. Переехали или разогнали их.
— Что же теперь делать?
— Не знаю. Спросим на всякий случай. — Коля осмотрелся. За забором дворник подметал и без того чистый асфальт.
— Извините! — он толкнул калитку, но она оказалась заперта. — Извините! Можно вас?
Коренастый, небольшого роста мужичок оторвался от работы. На вид ему было лет шестьдесят. Пышные борода и усы смешно топорщились, седоватые волосы лежали на прямой пробор.
— А? — дворник приложил руку к правому уху. Похоже, он плохо слышал.
— Можно спросить? — уже громче крикнул Николай.
— А! — закивал мужичок и подошел к калитке.
— Скажите, что это за здание?
— А?
— Что здесь находится?
— Ааа! Так это, дом детский.
— Не может быть, — пораженно присвистнул Коля.
— И не скажешь, ага, — собеседник оперся на метлу. — Вроде, малец из ихних богатым заделался, вот и отблагодарил.
— Давно?
— Шо давно?
— Отремонтировали?
— Та не, года четыре будет.
— А вы? Вы давно здесь работаете?
— Та также.
— А вы не впустите нас? — попросил Коля.
— Не положено.
— Пустите, пожалуйста, — настойчиво повторил Николай и поймал взглядом маленькие серые глаза мужичка. Внушить, что гости не представляют опасности, что ничего плохого, если он их впустит, не произойдет, оказалось просто. Дворник часто заморгал, потянулся к калитке и щелкнул замком.
— Спасибо, — друзья прошли на территорию и направились к входным дверям.
— Хороший фокус, не забудь потом снять с него свои обаятельные чары, — Аргент обернулся и указал на дворника, который все еще стоял возле калитки и чесал затылок.
— На обратном пути.
Внутри здания обстановка также радовала глаз. Ковровые покрытия, кадки с цветами, воздушные шторы, яркие рисунки на стенах — если не знать, то никогда и не догадаешься, что находишься в детском доме. У входа сидел охранник, но и он, естественно, не мог устоять против "обаяния" гостей и с радостью проводил их до кабинета директора.
— Светлана Алексеевна, к вам посетители! — и, не дожидаясь ответа, удалился на пост.
— Здравствуйте! — Николай и Аргент зашли в просторное помещение.
За столом сидела дородная женщина лет пятидесяти. Деловой костюм, хороший макияж, строгий пучок на голове — она сразу вызывала симпатию. Увидев, кто к ней зашел, она нахмурила брови:
— Почему охранник вас пропустил? Как вы вообще сюда попали? Посторонним вход воспрещен!
— Простите нас, — Коля состроил виноватую мину. — Нам очень нужно с вами поговорить. Мы кое-кого ищем.
— Кого-то из наших воспитанников? — она помрачнела еще больше.
— Да.
— Сожалею, это конфиденциальная информация. А теперь, будьте любезны, покиньте здание.
— Это случилось десять лет назад, — Николай сразу перешел к делу. — На одного мальчика напали у забора. Виновного так и не нашли.
— Вы из газеты? Приходили уже! И не один раз! Довольно грязи! У нас все законно! А вы того и добиваетесь, чтобы испортить нашу репутацию! Если нас финансирует неизвестный…
— Успокойтесь. Мы всего лишь хотим знать, что случилось с тем мальчиком. Вы ведь помните? Когда вы его в первый раз увидели?
Коля напрягся, погружаясь в чужое сознание…
На пороге стоял львенок. Светлана Алексеевна не могла найти лучшего сравнения златокудрому мальчишке, переведенному из областного детдома. Хотя пост директора она заняла сравнительно недавно, с детьми проработала всю жизнь. И успела насмотреться на брошенных несчастных ребятишек. За плечами каждого стояла своя особенная трагедия, но этот найденыш разительно отличался от всех. Кто его родители никто так и не узнал, но по поведению было видно, что мальчик воспитывался в интеллигентной семье. Он отлично орудовал столовыми приборами, церемонно прикладывал салфетку к губам, сидел прямо, ходил грациозно — вылитый царь-царевич, король-королевич. Впрочем, он прямо и говорил, что является принцем, прибывшим из другого мира, чтобы спасти брата. Очевидно, мальчик стал свидетелем какой-то трагедии, возможно, даже гибели родителей, потому и выбрал для себя другую, волшебную реальность, где можно укрыться в безопасности и уюте. Временами он лопотал на странном языке и упорно величал себя Элиором. Окружающие над ним посмеивались и называли проще — Алешкой. Впрочем, несмотря на все странности, детишки к нему тянулись. В нем чувствовалась жилка лидера, слабых он всегда защищал и без надобности в драки не лез. Хороший такой, брошенный мальчишка…
— И что с ним случилось? — Коля почувствовал, как в горле Светланы Алексеевны встал комок из слез. — Что произошло десять лет назад?
День как день. Ничто не предвещало беды. Как могло такое произойти? Директриса до сих пор ломала голову. Она многое повидала на своем веку, но с подобной бесчеловечностью и жестокостью встретилась впервые. Кому мог насолить десятилетний парнишка? Конечно, рос он непоседой, как и многие периодически сбегал из детдома, опять же "на поиски брата", но ни в кражах, ни в хулиганствах замечен не был. Наверное, ему просто не повезло. Столкнулся с психом, а тот ему нож в бок…
Первым лежащего у забора Лешку приметили ребята, с которыми он играл в футбол. Никто толком не знал, что произошло, никто не видел напавшего. Дети… Они всегда слишком увлечены игрой, чтобы следить еще и за тем, что происходит вокруг.
Казалось, скорая едет целую вечность. Возле парнишки собралась целая толпа, учителя старались никого не подпускать, пока штатная медсестра оказывала первую помощь. Молоденькая совсем девчонка, на ее практике ножевое ранение еще не встречалось.
Дальше воспоминания скручивались в один болезненный клубок.
Спасительная сирена… Стук машинных дверей… Суетливые врачи… Какие-то выкрики, команды. Лешку кладут на носилки, наверное, он еще жив…
Как же так? Сама виновата, да, виновата. Недоглядела. Недоучила.
Доброе сердце Светланы Алексеевны переполняла боль. Столько лет спустя, она все еще переживала давнюю трагедию. И винила себя. А как иначе? За время ее пребывания в качестве главы детдома, никаких эксцессов, никаких травм серьезней ободранных коленок не случалось, и вдруг такое горе…
— И что потом, — Коля сам не заметил, как вцепился в полированную столешницу. — Потом что?
Директриса с расширенными от ужаса глазами смотрела на посетителей. Она не понимала, каким образом им удается получить информацию, они будто мысли ее читали. Но не могла противиться тому, что всплывало из глубин памяти.
