Стрекозы мелькали мимо нее, их жужжание едва было слышно. Это было, честно говоря, крайне опасно, но Петру это не волновало. Она наклонилась вперед, едва не касаясь подбородком рукоятки метлы, заставляя ее двигаться быстрее. От быстрого полета волосы дико торчали у нее на голове, плащ развевался за спиной.
Следуя за ручьем к городу, она выбрала длинную дорогу, но благодаря полету она по-прежнему сокращала время своего пути. Петра знала, что это не было истинной причиной, почему она решила лететь,
несмотря на приказ Филлис. Конечно, отчасти это был вызов Филлис, но это было лишь малой частью. Если смотреть глубже, Петра как будто пыталась что-то обогнать. Возможно, это была ее ярость, которую она хотела оставить позади, или, возможно, причиной был призрачный голос у нее в голове. Петра всегда старалась быть честной с собой, и она знала, что голос, в сущности, был необычайно тихим со вчерашнего дня. Что Петра действительно пыталась обогнать, было осознание того, что произошло вчера в конце причала, когда она сбрасывала мертвых пауков в воду.
Она думала, что все закончилось, что это закончилось с ее последним учебным годом. Она сделала правильный выбор, отдав предпочтение добру, а не своему собственному глубочайшему желанию. Этот выбор оставил ей чувство совершенной пустоты и одиночества, и все же, по меньшей мере, она испытывала некоторое утешение в том, что кошмар закончился, и что она сделала правильную вещь. Было грустно осознавать, что она никогда больше не увидит лица своих родителей, даже в призрачном отражении озера, но это было также своего рода освобождение. Все было окончено. Она могла попытаться двигаться дальше.
Но сейчас все изменилось. Ее мать появилась еще раз, словно дразня ее, едва различимая в покрытых рябью водах озера. На этот раз, не потребовалось никакого внешнего воздействия магии или злобной, манипулирующей силы. Никто не контролировал ее и не соблазнял. По-видимому, Петра сама вызвала эфемерный образ ее покойной матери. Она не знала, было ли это возможно. Может быть, она всегда имела такую силу, но никогда не знала, как вызвать ее, пока не столкнулась с ужасным существом, называемым Привратник. Может быть, она каким-то образом научилась мастерству от этой сущности, впитала его силу, не осознавая этого. На самом деле, это не имело значения. Сила, вызывающая образ ее родителей была там, внутри нее. Но не от этого Петра бежала. Она подозревала, что сила ее была бесконечна. Финальное обещание привратника было гораздо больше, чем просто позволить Петре увидеть мельком своих мертвых родителей; обещание привратника было их возвращение к ней.
Конечно, это было невозможно. Оглядываясь назад, Петра сомневалась, что даже такая мощная сущность, как Привратник, чье происхождение было вне времени и пространства, чье владение была Пустота между мирами живых и мертвых, может действительно вернуть ее потерянных близких к жизни. Но что, если это не было невозможно? Даже если есть только один шанс на сто, один шанс на миллион – можно ли было от него отказаться? Это то, что двигало Петру вперед на протяжении всего ее последнего учебного года, то, что помогло ей добровольно слепо довериться планам тех, кто пытался манипулировать ею. Если обещание вызывает мучения, не имеет значения сколько у тебя шансов. Любой шанс есть шанс, за который стоит бороться или даже умереть. Если обещание достаточно велико, то оно стоит почти любой цены.
Почти.
И вот почему, в конце концов, Петра выбрала, чтобы отказаться от него. Потому что привратник попросил ее сделать то, что она не могла сделать: убить невинного человека. Она сделала правильный выбор. Она встала на сторону добра.
И, пока Петра думала об этом, мчась вдоль изгибающегося ручья, порхая из солнечного света в тень, из золотого тепла в холодную осень, голос в глубине ее сознания вдруг снова заговорил.
«В самом деле? – сказал он. – Ты в самом деле выбрала сторону добра?»
Петра презрительно прищурила глаза. Конечно, она выбрала добро. Она решила не убивать. Она спасла девочку, которая должна была стать ее жертвой. Она разрушила источник манипуляций, который обманывал ее.
«Но ты сама это делала, - утверждал голос. – Действительно ли ты сделала выбор? В конце концов, был еще один фактор. Там был мальчик».
Да, вспомнила Петра. Джеймс, ее друг. Он пришел в последний момент. Он раскрыл источник тех, кто манипулировал ей, показал ей реальность и их шокирующее уродство. Он вернул ее в чувство как раз вовремя.
«Он ли? - спросил голос. - Возможно. Но, возможно, нет. Возможно, он был просто другой манипуляцией, но только в противоположном направлении».
Еще одна манипуляция? Петра никогда не думала об этом с такой стороны. Хотя это имело странный смысл. Если бы Джеймс никогда не пришел, она, возможно, не спасла бы эту девочку, в конце концов. Она действительно могла убить ее. И если бы это произошло, она, Петра, возможно, была бы в совершенно другом месте сегодня, не так ли?
Голос говорил разумно, отражаясь в голове. «Не имеет значения, где бы ты была сейчас. Возможно, Привратник сдержал бы свое обещание. В конце концов, ты ведь видела свою мать, стоящую на краю озера? Но опять же, возможно, нет. Никогда не знаешь наверняка. Но ты знаешь одно: не ты сделала этот выбор. Тебя прервали. На тебя оказали давление. В конечном итоге, этот мальчик, Джеймс, манипулировал тобой не в меньшей степени, чем Привратник. Ты никогда не узнаешь, какой выбор ты бы сделала по своей собственной воле. И каков мог быть результат этого выбора».
Это было правдой. С одной стороны это не имело значения, с другой – это имело огромное значение. Это меняло все. Часть Петры ненавидела выбор, который она сделала, но она, по меньшей мере, утешала себя тем, что выбор был ее собственный, который характеризовал ее, делал ее хорошей, несмотря на скрывающееся внутри нее зло, чье движение она иногда ощущала. Ее выбор доказывал ей, что она могла бросить вызов этому злу, что она могла удержать его. Но что, если на самом деле это не был ее выбор? Что, если голос был прав? Что, если ей просто манипулировали противоположные силы? Если это так, то это даже не был выбор вообще, просто случайность.
