Спальня Уны располагалась на третьем этаже, её окна выходили на запущенный, давно всеми брошенный палисадник. Змееподобные лианы и высокие колючие сорняки боролись там за место с несколькими отчаянно требующими подрезки деревьями.
Сидя за туалетным столиком в своей комнате, Уна теперь мало тревожилась о плачевном состоянии сада и была поглощена собственной прической.
Проведя щеткой по макушке, девушка поняла, что ситуация неисправима. Дьякон взгромоздился рядышком на спинке кровати.
Уна швырнула щетку на столик:
– Как вообще можно проникнуть в демонстрационный зал, Дьякон? Инспектор правильно отметил, что там нет окон, через которые можно было бы забраться внутрь, а потом скрыться.
Закрыв глаза, сыщица попыталась снова воссоздать место преступления – голые манекены, хрустальная люстра, платформа.
– Свеча на полу, – вслух задумалась она, открывая глаза и уставившись в зеркало. Большие зелёные глаза в ответ глядели на неё из отражения, а кожа над миниатюрным носиком собралась складками.
– Свеча? – переспросил Дьякон. – А что с ней не так?
– Что-то не так... Но что? – с губ сорвался еле слышный стон. – Ох, все бесполезно, Дьякон! Мне нужно детально исследовать зал! Может, завтра мадам Айри позволит это сделать?
– Может быть, – нота сомнения звучала в его ответе.
Уна пристально посмотрела на птицу, прежде чем вернулась к туалетному столику. Среди скопища стеклянных флаконов и мензурок на столешнице валялась брошенная давеча расческа.
Девушка взяла в руки увесистую желтую папку с кипой каких-то потрепанных временем документов. На обложке рукой покойного отца размашистыми печатными буквами было написано «КРОВАВЫЙ МАРТИН».
Открыв папку где-то на середине, Уна сказала вслух:
– Знаешь, не удивлюсь, если Кровавый Мартин причастен к этому преступлению.
Дьякон вздрогнул от одного только упоминания имени, а Уна не могла отделаться от мысли, что оно слишком банальное. История знавала многих амбициозных мерзавцев, прикрывавшихся псевдонимом «Кровавого Мартина», чтобы внушать страх жителям Темной.
Некоторые были убеждены, что все это один и тот же человек, долгожитель. Но это все, конечно же, глупые сплетни, которым Уна мало доверяла, предпочитая оперировать реальными фактами.
– Насколько я знаю, последний Кровавый Мартин всех предшественников заткнул за пояс, — заметила юная сыщица. – Такой плохой вышел, что лицо людям стыдно показать.
– А каковы его мотивы? – засомневался ворон. – Зачем треклятым преступникам воровать дамские наряды? Ты же сама говорила.
Уна задумчиво кивнула в ответ:
– Ну, хотя бы потому, что Кровавый Мартин – зачинщик почти всех преступлений на Темной, согласно записям отца.
Три четверти здешних криминальных правонарушений связаны с деятельностью Ордена Белладонны, за которым стоит Мартин. Как-то умудряется выходить сухим из воды. Но он так же сказочно жаден, как вся эта шайка-лейка.
– Безусловно! – подтвердил Дьякон. – Однако где доказательства?
– Доказательства того, что он гнусный мошенник? – Уна захлопнула папку и бросила ее на кровать. — В материалах, собранных отцом, достаточно улик, чтобы связать каждого из пойманных им негодяев тем или иным образом с Орденом Белладонны. Но сам Кровавый Мартин – человек-загадка, скрывающийся за завесой тайны. Проработав десять лет главой полиции, отец никогда не встречался с ним лицом к лицу. Кровавый Мартин схоронился в этой обители алчности и порока, в казино-отеле «Белладонна». Некоторые уже сомневаются в его реальности. Есть и такие, кто считают, что он древнее Стеклянного Портала. Ходят также слухи, что Мартин собирается построить еще более внушительное казино, чем отель «Белладонна».
Дьякон не унимался:
– И где он его построит? На Темной улице уже яблоку негде упасть.
Уна предвидела этот вопрос:
– Про Ведьмин Холм забыл?
– Там слишком мало места, – возмутился ворон. – Только очередная лавчонка и поместится.
Девушка согласилась с аргументом, кивнув в ответ:
– Твоя правда. Если Мартин и планирует расширяться, то ему потребуется намного больше пространства, чем нынешние владения.
– Да вопрос в том, зачем ему вообще расширяться? – настаивал энциклопедист. – Не думаю, что на Темной достаточно игроманов, чтобы поддержать спрос на два казино.
Только Уна собралась держать ответ, как в дверь спальни кто-то постучался.
– Кто там?
– Это я-с, – прозвучало из-за двери неприветливо и лукаво, словно говорящий шептал на выдохе. – Кандидаты прибывают, дядя желает вас лицезреть.
Девушка закатила глаза.
– Передай, что я скоро спущусь, – и после короткой паузы добавила, – Самулиган, ты еще тут?
– Тут-с.
– Можешь зайти? У меня к тебе дело.
Дверь распахнулась, и скрип сапог эхом разнёсся по комнате. Сухопарая фигура и длинный крючковатый нос придавали Самулигану сходство с хищной птицей. Чёрный плащ до колен был пошит явно не по его костлявой фигуре, а из-под ковбойской шляпы-широкополки с прищуром зыркали тёмные глазёнки.
Дьякон громко каркнул и перелетел на зеркало, откуда подозрительно воззрился на необычного остроухого гостя.
– Чем-с могу быть полезен? – поинтересовался Самулиган, заткнув пальцы за пояс.
Уна колебалась, нервно поправляя платье. Она решалась попросить об одолжении, принимая во внимание события прошлой ночи, и наконец решилась-таки обратиться с просьбой, которая кардинально противоречила ее новым принципам в отношении магии – так волновали ее воспоминания о высокомерной Исидоре и самоуверенном Адлере.
– В общем дело в моих волосах, Самулиган, видишь ли...
Слуга осклабился жуткой, чересчур зубастой улыбкой.
– Вернее-с, – перебил он её, – дело в волосах, которые я не вижу.
Уна кивнула, щеки слегка зарделись.
– Ну, в том-то и проблема. Не видишь, потому что их чик-чик... Неприятный инцидент с плохим дяденькой и гильотиной.
– Я в курсе-с, – сухо ответил Самулиган. — А магию использовать для побега не догадались-с?
– Конечно, догадалась, – ответила Уна, – но было поздно. В любом случае, юной леди не пристало появляться на публике в таком виде, – девушка указала на свою макушку, – поэтому я хотела бы...
Уна замешкалась.
– Чтобы я вырастил ваши волосы? – закончил фразу слуга.
Дьякон каркнул на хозяйку:
– Какое лицеме-е-ерие! – облетев Уну вокруг, ворон спикировал на туалетный столик. – То ты критикуешь волшебство, то ты просишь дядюшкиного камердинера наколдовать тебе волосы!
Девушка обернулась к птице, вздернув брови от возмущения:
