Нет, конечно. На люди ей теперь и показываться не моги. Только как же ей одной, хотя и задиристой, и неустрашимой, однако такой махонькой, такой безыскусной, совладать со всесильной дьяволицей!
Поднырнуть под белый настил она сразу не додумалась. Может внутри ведьминого логовища она бы, по ходу дел, до чего-нибудь и додумалась бы. Но страшно попасть Явлене на глаза…
“Глаза, глаза! — спохватилась девчаточка. — Они, должно, у дьяволицы точно такие, как у оборотней — вставные? Интересно, куда беспокойный спорщик-то уронил скорлупки свои? Вроде бы они в траву порхнули. Надо поискать…”
Санька опустилась на колени и приступила осторожно раздвигать стебли высокой травы. Она ряд за рядом отглаживала их на сторону, основательно проглядывала пробор, сама себе думала:
“Ишь чего захотела! Так вот он тебе прямо и подкинул свои колдовские гляделки. Подставляй подол!”
Подтрунивала так сама над собой искуха, но траву разводить не бросала. И на один, и на другой, и на третий раз перечесывала она ее на все бока. Делать-то Саньке все одно было нечего
А ведь как вы думаете — и нашла! Ей-бо, нашла!
Да вот же они, во! Рядышком засветились в три луны, будто возликовали, что не придется им пропадать на болоте впустую
Санька приняла те лепестки прозрачные к себе на ладонь, почуяла теплые! Вроде, живые. Струсила сразу-то приладить их до своих глаз — вдруг да прирастут! Куда она потом с ними? Но скоро поняла, что и без них она — никуда И вдруг ей стукнуло в голову: не случайно все-таки же оказались эти чертовы снасти за пределом настила — подкинуты! Безо всякого смеха — подкинуты. С добром подкинуты. Потому как за что бы Явлениным супротивникам желать Саньке беды? Выходит, что бояться этих скорлупок особенно не стоит…..
Интересно: мог бы кто из других ребятишек до такого додуматься? А Санька додумалась. Она даже сумела себе обрисовать в уме, как спорщик желтоглазый нарочно выпустил скорлупки из ладоней…
Ну, девка! Ну, Выдерга!
Чтобы не успеть ничего передумать, Санька заторопилась. Она быстро подвела край одного лепестка под верхнее веко, а уж под нижнее он и сам привычно лег. Очень даже ловко устроился шельмец! Со вторым приладом Выдерга справилась и того ловчее..
Никакой видимой перемены, при новых глазах, Санька на болоте не обнаружила: луны остались лунами, настил настилом, а заросли зарослями. Перемена оказалась в другом. Гляделка услыхала заливистый голосок укрытой чащею птахи. Услыхала она голосок и подумала: “Откуда такая певунья? Не водится на наших болотах столь славных щебетух”.
— Эй, эй, — тут же разобрало ее озорство, — лети ко мне. Дай на себя глянуть.
И вот на это, на шутливое ее поведение, взяла да выпорхнула из ветвей та самая, золотая пичуга, которую девчаточка заприметила еще на подходе сюда. Стоило теперь Саньке лишь только протянуть ладонь, как щебетуха с полным доверием определилась на ней и прям-таки зашлась трелью…
“Угодничает, — поняла безо всякого удовольствия Санька. — Фу, как противно! Все тут, видать, недовольники Явлениной чертопляски”
— Лети! Ну тебя! — сказала она певунье и стряхнула угодницу с ладошки. — Некогда мне с тобою…
Пичуга упорхнула, и Санька поняла, что новые глаза, кроме лишнего слуха дали ей еще и умение командовать, как Явлена, чужой волей.
Однако же, покуда, касалось ее умение только мелкого живья. А вот послушается ли ее приказа перекрытие сатанинского логова — это вопрос.
Слава богу, за такою проверкою не надо было далеко бежать. Без долгих колебаний. Санька взбежала босыми ногами на белый настил, по тонким — волосок-лучикам сомкнутых граней нашла его середину, уставилась в нее и… всею волею души своей да разумения, приказала:
— Отворяйся!
Перекрытие послушно загудело и пошло… Пошло разъезжаться на стороны знакомыми клиньями…
Хотя и надежно дьявольское гнездовище было отрешено от людского внимания провальной топью да непроглядным туманом Куманькова болота, однако же творить свои сатанинские затеи Явлена решалась пока что лишь потемками…
Теперь, по Санькиным прикидкам, самое время взбегать над деревнею шустрому да крепенькому, с востока горячему июльскому солнцу, пора звенеть под размашистыми нырками литовок росным на луговиных травам, в ржаных полях время перепелам просить — “пить-падать”… А тут, во вражьем этом, подболотном уюте даже от белых стен бесконечно голого, бесконечно вихляющего длиннотой своею прохода тянуло мягким сном. Ту же самую дрему таил в себе и черт знает откуда исходящий, еле живой свет.
Саньке казалось, что сама она давно уже спит, только новые ее глаза дают ей силы не упасть, не свернуться под стенкою калачиком, не засопеть довольным носом. Они заставляли ноги шагать и шагать, и этому шаганию, похоже, не было предела…
Одна за одной, по обеим сторонам прохода, перед одним только Санькиным взором, охотно раздвигали свои плотные задвижки овальные проемы. Они ей беспрепятственно дозволяли озирать сокрытые внутри покои, приглашали войти, осмотреться. А и было чему там подивиться, на что рот разинуть: одним только пересветьем разным, обдающим Саньку то беспричинным блаженством, то неуместной кручиною, то восторгом, можно было потешаться хоть целый год. Да вот только не смела девчаточка переступать высоких понизу дверных порогов. Больше всего пугала ее безоконность тех покоев. Она напоминала Саньке кладовуху в теткином доме. Так что боязнь ее была оправдана прежней неволею…
Отворились перед Санькою и такие покои, где, безо всяких таких фокусов, можно было просто посидеть, полежать, разные картинки на стенах поглядеть. Но только и понятной простотою не могли они заманить Саньку в свое нутро…
По всему чувствовалось, что дьяволица устроилась в болоте распрекрасно и надолго. Одно вызывало полное недоумение: неужели Явлена с таким огромным хозяйством управляется в одиночку?! За все хождение ни единая живая душа ни радостью, ни испугом не отозвалась Саньке. И даже легкой тенью не промелькнуло нигде никакое дыхание…
Тогда Санька стала подумывать, уж не разглядывает ли она ходит то, чего на самом деле и нету? Может, хозяйка логова образовала тут одну лишь видимость, на случай появления такой вот доверчивой дурехи? Получалось, что видимость надо было все-таки осознавать наощупь. Тогда и пришлось Саньке переступить высокий порог.
Она очутилась в окружении довольно просторного, очень занимательного сада. Снизу, из-под каких-то мудрено завитых решеток, под которыми серебрилась чистая вода, не только по стенам, но и по потолку всползали-цеплялись за ловкие выступы разные там всякие вьюны да повилики. Их долгие плети, унизанные густотой листьев, свешивали где лопушистые, где метельчатые, где в стрелку выведенные цветения. Во всей пышности лепестков копошились да посвистывали забавные птахи, вспыхивали недолгими огоньками какие-то иные порхуны. В стороне, у одной из торцовых стен, вделанное прямо в пол голубело огромное корыто, полотенце висело на блестящей перекладине. Оно было еще мокро. Кто-то недавно тут мылся. Вот интересно! А противоположная стена оказалась совсем голой.
