Король прикрыл за собой дверь и медленно сделал два шага, так и не зная, что сказать. Любимая, несносная, непослушная, отважная, обожаемая жена сидела, скрестив ноги, на убранной кровати. Полностью одетая, несчастная, мрачная и даже, кажется, заплаканная. И молча смотрела, ожидая от него хоть слова.
– Ты плакала? – спросил Шеллар, присаживаясь рядом. И подумал, что из всех возможных способов начать разговор избрал самый глупый.
– Я к Эльвире заходила, – пояснила Кира. То ли это был ответ, то ли попытка перевести разговор на другую тему. – Она не пожелала со мной разговаривать, закатила истерику со слезами, заявила, что это из-за меня Орландо умирает… К Ольге я после этого просто не стала заходить.
– И не заходи. Ольга тебе ничего подобного не скажет, но она сейчас очень расстроена и зла. Любые гости рискуют получить все то, что Ольга не имеет возможности выдать истинным виновникам. Подробно рассказывать не стану, ибо это будет выглядеть как распространение сплетен. Как ты себя чувствуешь?
– Как бы ты себя чувствовал на моем месте? У меня ведь есть совесть, и я все понимаю…
– Что касается совести, то у меня она тоже не блистает чистотой. Но я не о том.
– Ах ты не о том… – Едва наметившаяся нить раз говора разорвалась со звонким треском. – Так надо точнее выражать свои мысли, чтобы тебя понимали правильно! Если ты хотел спросить, как себя чувствует твой ненаглядный, страстно ожидаемый наследник, то так бы и спросил, не приплетая сюда меня!
Король отшатнулся, как от пощечины, и еще с полминуты не мог вымолвить ни слова.
– То, что ты только что сказала… – медленно начал он наконец, собравшись с мыслями и из последних сил заставив себя отбросить эмоции и действовать разумно, – это следует воспринимать как истерику? Или же ты действительно хотела дать мне понять, что ненавидишь собственного ребенка и ревнуешь меня к нему?
– Ты… Психолог недоделанный…
Королева шумно всхлипнула, и венценосный супруг едва успел увернуться от пущенной в него подушки.
– Неправда, психолог я квалифицированный, – за чем-то возразил он, не уточняя, что все его знания бесполезны при общении с беременными воительницами.
– Так ты это нарочно?! – уже сквозь слезы выкрикнула Кира и запустила в короля осветительным шаром, затем подставкой от оного.
Поскольку следующим ближайшим к ней предметом оказался меч, лежавший рядом с шаром, Шеллар придвинулся ближе и поинтересовался:
– Меч ты в меня бросишь вместе с ножнами? Или используешь по назначению?
– И он еще говорит, что у меня истерика! Сам такой же! – Королева утерла прорвавшиеся слезы и передразнила: – Это следует воспринимать как истерику? Или ты действительно боишься, что жена тебя зарежет?
– Дурочка… – вздохнул король и сгреб ее в объятия. – Бестолковая, сопливая, сверх меры храбрая дурочка! Сама ведь знаешь, чего я действительно боюсь больше всего на свете. И ты мне это вчера чуть не устроила. За что?
– Я не хотела… – Ее величество в последний раз виновато всхлипнула и уткнулась лицом в его камзол. – Шеллар, прости, честное слово, если бы я знала, что так получится…
– Кира, разве ты сама не знаешь, что получается, когда начинаешь войну, не посоветовавшись с разведкой? Зачем ты вообще это затеяла?
– Сил моих больше не было так жить! Долго бы ты выдержал, если бы тебя заперли во дворце, запретили работать, на каждом шагу повторяли, чего тебе нельзя? Да еще вышвырнули из супружеской постели…
– Мне тоже очень тебя не хватает, – честно признался король. – И я ужасно скучаю. Но терплю же. Что поделаешь, если нельзя?
– Шеллар, это полнейшая глупость! Я не лондрийская принцесса, я здоровая, сильная женщина. И ничего не сделается ни со мной, ни с моей беременностью, если я буду тренироваться в меру и спать в одной кровати с мужем. Наш придворный маг – старый перестраховщик! Если бы все, что он говорит, было правдой, крестьянство вымерло бы как сословие еще на заре времен! Ты никогда не видел, как живут и трудятся женщины в деревне? Крестьянки всю беременность таскают ведра и подойники, управляются по хозяйству, порой даже рожают прямо в поле. И детей у них получается достаточно.
– Все это звучит вполне логично, но твоего катания на пьяном драконе все же не оправдывает.
– А оно и не входило в мои планы. Ты ведь даже не выслушал нас…
– Любимая, – вздохнул король, – честное слово, я очень хотел вас выслушать, но некоторые несознательные личности возомнили себя вправе судить о моем здоровье и укладывать меня спать вопреки моему желанию. Если ты не возражаешь, я выслушаю вас сегодня вечером. Я пригласил Ольгу на ужин, и вы вместе в спокойной обстановке расскажете мне о своих приключениях.
– Хорошо. – Кира отстранилась и заглянула ему в глаза: – А ты как себя чувствуешь?
Шеллар пожал плечами:
– Да что со мной может случиться?
– Я помню твое лицо в тот день, когда я поехала покататься на колеснице… Вчера с тобой было то же самое?
– Не знаю, Кира, мне было не до изучения себя в зеркале. Давай остановимся на том, что мы оба как-то пережили вчерашний день, он, хвала богам, закончился и больше не повторится. Пообещай мне. Дай слово. И потрудись его сдержать. На этот раз я отделался легким испугом, а также потерей репутации, уважения и доверия. В следующий раз после очередной такой прогулки на тебя может свалиться корона и психически больной муж в придачу.
Король чуть не опрокинулся на спину, когда любимая жена в порыве раскаяния бросилась ему на шею, покрывая лицо поцелуями.
– Честное слово, Шеллар, любимый, никогда больше не буду сбегать тайком! Только не переживай так! И не сердись на меня!
– Не сержусь, – заверил ее король, прижимая к сердцу и втихомолку радуясь, что объяснение прошло тихо, мирно и почти при полном взаимопонимании.
– Точно не сердишься?
– Точно.
– И любишь меня по-прежнему?
– И никогда не переставал.
– Правда?
– Клянусь… Кира… Полегче… еще один такой поцелуй, и я за себя не ручаюсь…
– А и не надо, – тихонько шепнула королева и все-таки опрокинула его на спину.
– Что ты делаешь?! Нельзя же!.. А вдруг…
– А мы осторожно…
– А если мэтр узнает?
– Ты здесь король или хрен собачий?
– А если…
– Шеллар, ты меня точно любишь?
На это возразить было нечего, и король с прискорбием признал, что попал в древнейшую в истории человечества логическую ловушку.
Да и не особенно-то хотелось возражать…
– Все-таки, пожалуй, это победа, – сказал Бильбо, ощупывая ноющую голову. – И унылая, однако, это вещь.
Д. Р. Р. Толкин
Питейное заведение Мамы Хаи размещалось в более скромном районе, чем пострадавший от нашествия мамонтов «Золотой источник». И публика здесь собиралась попроще. Но возможностей для сбора информации было даже, пожалуй, больше, чем в чопорных дорогих ресторанах. В кабачке царила особая, уютная и в то же время непринужденная атмосфера, располагающая к задушевным беседам, обмену новостями и приобретению самых неожиданных знакомств. Мама Хая, она же полевой агент Натанзон, жизнерадостная толстуха предпенсионного возраста, стояла за стойкой кабачка уж тридцать шестой год, и все достоинства этого замечательного заведения являлись, несомненно, ее заслугой.
