Но все-таки любопытство заставило меня подняться и выйти на улицу. Нет, далеко я уходить не собирался, просто посмотреть хотелось. Так и есть – в стороне, противоположной выходу в степь, дорогу перегораживала стена. Над ней были видны верхушки похожих на шатры крыш, на длинных флагштоках развевались полосы яркой ткани, в основном красные и синие, и пучки чего-то, похожего на конский волос. Похоже, что там – крепостица и одновременно – обиталище местного феодала. Вождя, князя, бая, хана – фиг его знает, как здесь начальство именуется.
Я вернулся во двор знахарки, приготовившись и дальше терпеть общество надоевшего мне до зеленых чертей новоиспеченного папаши. Однако вскоре какой-то проходивший по улице абориген помахал моему спутнику рукой:
– О! Дырдук! Какая встреча! Чего ты тут, в бабьем доме, забыл?
– Да вот, свою дуру привел к старухе, – как-то даже смущенно ответил орк. – Родила она у меня. Пацана!
– О! Так это ж обмыть надо! – обрадовался знакомец ворчливого орка. – Айда к Ага-Лхану, будем пиво пить, песни петь, тебя поздравлять!
– Дык старуха ждать велела, – нерешительно ответил Дырдук.
– И ты старуху станешь слушать? Ты не мужик, что ли? – насмешливо кинул провокатор. – Раньше, чем до послезавтра, эти ведьмы не закончат. Я рядом живу, Апа-Шер бабу никогда раньше, чем на третий день, не отпускает. Ты что, тут так и будешь сидеть? Айда к Ага-Лхану, а спать ко мне пойдем, моя, если я с другом, не выгонит.
Я ухмыльнулся про себя. Воистину, что люди, что орки – везде одни порядки. И имечко у этого папашки самое подходящее. Иной раз смотришь на какого-нибудь мужика – такой Дырдук, всем Дырдукам Дырдук, а в глаза приходится звать каким-нибудь Эрастом Матвеевичем…
Орки потопали куда-то за угол, я остался один и приготовился сидеть тут до тех пор, пока что-нибудь не произойдет. Но, словно кто-то подглядывал за происходящим во дворе. Стоило Дырдуку уйти, из двери высунулась мордашка той девчонки, что принесла нам питье:
– Эй, чужой ага, иди в дом, Апа-Шер зовет!
Я подцепил обе кружки и пошел за девчонкой.
От встречи с этой самой Апа-Шер зависело очень многое. Это – не тупой Дырдук, это местная интеллектуальная элита, которая или поможет мне освоиться в новом мире, или объявит врагом народа и существом, подлежащем уничтожению. Только бы не брякнуть чего-нибудь лишнего!
С другой стороны, я надеялся на то, что Арогорн хорошо знает мой игровой загруз. Если ему надо, чтобы я в этом мире не стал мясом, то он должен был добавить к моим фантазиям на тему орка-воина-лекаря что-нибудь еще, что помогло бы мне освоиться. А так с его стороны не было никаких предложений, кроме средства от диареи. Значит, можно смело пользоваться тут игровой легендой – она не противоречит этому миру.
Так я и поступил. Правда, расспрашивать меня хозяйка дома начала далеко не сразу. Сначала усадила на подушку рядом с низеньким столиком, на котором уже было накрыто угощение. Да что там угощение – полноценный обед! Хорошо приготовленное мясо в разных видах, немного зелени и совсем чуть-чуть – суховатых серых лепешек.
Только учуяв запах мяса, я понял, насколько голоден. Ведь со вчерашнего вечера ничего не ел – не до того было. Подумал, что у орков, вполне вероятно, особые политесы не приняты, и начал уплетать за обе щеки. Старушка, сидевшая напротив меня, молча пила что-то из расписной кружки. Причем – вот странность – сидела она не за одним столом со мной, а чуть поодаль, на низенькой скамеечке, прислонившись спиной к столбу, поддерживающим кожаную крышу.
Когда первый голод прошел, я стал украдкой оглядываться. Что ж, что и требовалось ожидать от полукочевого народа. Дом поделен надвое перегородкой. За ней, видимо, что-то вроде кухни – над верхним краем вьется легкий дымок и утекает в отверстие в крыше. Или, с учетом специализации старухи, там – комната для рожениц.
И внешние стены, и внутренняя увешаны коврами, шкурами, просто кусками ткани. В передней половине пол устлан шкурами, вдоль стен – плетеные из лозы сундуки и что-то вроде гигантских подушек. На самом деле, наверное, это – тюки с одеждой и одеялами, которые используют в роли стульев. Около невысокого деревянного столика – россыпь подушек поменьше. И только сама хозяйка сидит на скамеечке. По идее, все вещи при необходимости можно без труда навьючить на пяток лошадей – или кто тут у них в качестве тягловой силы используется. Гыся что-то говорила про ездовых волков, но я не понял, да и не задумался – не до того было. Ясно, что беременной не полезно ездить на ком угодно – хоть на слоне. Хотя в отношении слонов я могу ошибаться, на них не верхом ездят. По телевизору показывали репортажи из Индии: на спину местному вседорожному транспорту пришпандоривают такие смешные беседки, в которых радуются жизни туристы-европейцы.
Впрочем, слоны пришли мне в голову совершенно не по делу. Меня гораздо больше интересовало, куда девались Гыся с ребенком. Что-то за перегородкой подозрительно тихо. Впрочем, наверняка из дома есть другой выход, а за ним – задний двор, окруженный всякими пристройками.
И еще меня тревожило, почему хозяйка так внимательно смотрит на меня и молчит. И прислуживающая мне молодая орчиха тоже все делала молча.
Заговорила Апа-Шер только тогда, когда девушка принесла кувшин с каким-то питьем, кружку для меня и поднос с маленькими морщинистыми шариками – по виду нечто среднее между изюмом и сухим «китекетом»:
– Ну и чей же ты, старик, будешь?
Я чуть не подавился оказавшейся на удивление сладкой «китекетиной» и, естественно, ляпнул глупость:
– Ничей. Свой собственный.
И тут же сообразил, что в таком обществе не бывает «ничьих». Разве что самый главный хан может считаться «ничьим», а все остальные – чьи-то вассалы, слуги, солдаты, холопы, рабы…
Апа-Шер скептически поджала губы:
– Это как же?
Я начал вдохновенно врать про молодого вождя, тридцать лет назад отправившегося служить великому императору в город, где дома сияют золотыми куполами, а людей так много, как травы в степи. Отправился, дескать, молодой вождь вместе со своей дружиной поискать славы, но сгинул в бою далеко от родины. А воины его остались в городе, служили в других отрядах. Я вдохновенно врал про жестокие схватки в приграничных землях и про город, полный чудес и богатств… который в конце концов мне надоел до зелени в глазах, и я отправился помирать на родину, но не знаю, остался ли кто-то жив из моего клана, и вообще – из тех, кого я помню.
В общем, добросовестно повторял свой игровой загруз, расцвечивая его пересказом вычитанных в книгах эпизодов отношений Византии с восточными народами. Почему Византии – не знаю, просто именно Константинополь-Царьград чаще всего упоминался при разговоре с Арогорном, когда я сдавал ему свою игровую легенду.
