Когда лев убил свою последнюю жертву, стадо разбежалось, как всегда бывало, когда кто-нибудь из животных погибал от клыков хищника. Животные быстро убежали на несколько сотен ярдов от места убийства. Но как только хищник принялся за еду, инстинкт подсказал им, что они на некоторое время в безопасности, и они остановились и снова начали пастись, превращая траву в мясо, молоко и навоз.
Мои домогательства все-таки растревожили льва, зверь коротко рявкнул и поднялся. Но он не собирался оставлять свой обед. Он снова погрузил клыки в свежую тушу, мотнул головой и забросил убитого быка себе на плечо. Затем пошел прочь, неся вес, превосходящий его собственный, с легкостью человека, несущего дорожную суму.
Я со злостью швырнул наземь колчан со стрелами.
– Я иду за зверем, – сказал я племяннику. – Хочешь – оставайся со всеми и следи за стадом.
– А чего за ним следить, когда лев ушел, – ответил Энкид. – Я с тобой. Я умею выслеживать зверей, – с надеждой добавил он, помолчав.
Мой племянник явно верил в мои способности не меньше, чем я сам, что приободрило меня.
– Ладно, – согласился я. Льва еще было видно, и следопыт мне не был нужен, но прежде чем отправиться следом, я решил запастись более надежным оружием.
Двенадцатилетний мой племянник посмотрел назад на притихших пастухов и предложил:
– Давай возьмем у них меч.
– Да видел я их мечи. Возьми, если хочешь. И еще бурдюк с водой. Нет, если уж стрелы ничего не могут ему сделать, то и меч будет бесполезен.
– Ты можешь попробовать всадить его ему в глотку.
Я глянул на своего услужливого спутника:
– Я попытаюсь убить его палицей. – Конечно, я мог бы бросить во льва камень, но я сомневался в своей меткости.
– Ты уверен?
– Нет. Я сказал, что попытаюсь.
Направившись в сторону, противоположную той, куда ушел лев, я поднялся на холм, поросший редкими деревцами. Упавшие стволы при близком рассмотрении оказались трухлявыми, так что пришлось заняться нелегким делом и вырезать палицу из живого дерева. Я нашел острый камень – лучшее орудие для обработки дерева – и вырубил из зеленой дикой оливы подобие того, чего я хотел. Этим я занимался почти час, а Энкид стоял рядом и молча смотрел.
Когда я закончил работу над своим оружием, оторвав пальцами все ненужные щепки и остатки коры, палица оказалась почти пяти футов длиной и была прямая. Толстый конец был толщиной с мою ногу, тонкий удобен и ухватист. Дерево было тяжелым и упругим, и когда я взмахнул палицей в воздухе, она приятно запела, чуть присвистывая.
* * *
Когда я закончил приготовления, лев, естественно, уже скрылся из виду. Мой племянник молча пошел туда, где мы видели его в последний раз. Посмотрев вокруг, он скоро нашел след.
Нам пришлось преследовать зверя около полумили по голой земле, обойти пару холмов. И способности и опыт Энкида оказались весьма кстати.
Мы обошли еще один холм и отыскали льва в нескольких ярдах за ним. Он сбросил свою ношу и снова спокойно приступил к трапезе. Мы стояли достаточно близко, чтобы слышать хруст костей – словно человек колол орехи.
На сей раз лев поднял голову. Морда его была в крови, и мне показалось, что он узнал того, кто стрелял в него. Я ему уже надоел. Он снова рявкнул. Наверное, наш противник воспринимал двух подростков как закуску, отнюдь не как серьезную угрозу, но тем не менее он был столь вежлив, что счел нужным предупредить нас.
Когда мы стали приближаться, шаги Энкида за моей спиной стали вдруг все более и более замедляться. Он все сильнее отставал. Это хорошо – сейчас мне больше не был нужен следопыт, а если я начну размахивать палицей, то лучше, чтобы родич не попал мне под руку. Он был храбрым пареньком, он очень верил в меня, но лев есть лев, и я был вынужден признаться, что этот по мере приближения мне казался все больше и больше.
Думаю, если бы мой учитель математики был сейчас рядом и я мог бы обсудить с ним мое состояние, то я бы сказал, что уверен в победе на девяносто процентов. Если и была десятипроцентная вероятность того, что лев меня сожрет, то мне эта перспектива вовсе не казалась реальной. Шестнадцатилетние подростки почти всегда уверены в собственном бессмертии.
Нас разделяло не более сотни футов, и я все шел вперед. Лев снова отвернулся от меня и окинул взглядом пустынную местность, словно искал свидетеля, который потом сможет подтвердить, что я вел себя как безумец. Затем он снова вернулся взглядом ко мне. Поднял голову и рявкнул еще раз, явно озадаченный тем, что эта двуногая тварь в два раза меньше его все приближается и приближается.
Что-то в повороте его головы напомнило мне Лина. И как и Лин, он был совершенно уверен в своей силе, даже когда сталкивался с непонятными для себя вещами. Или вся моя самоуверенность тоже лишь чудовищная ошибка, и я буду пожран зверем? Однако сомневаться было поздно.
Нас разделяло всего лишь сорок футов. Я шел, подняв дубинку. И тут лев присел и прыгнул.
Я взмахнул моим пятифутовым бревном изо всех сил, держа его двумя руками, и вся моя сила, непоколебимая и почти безграничная, была со мной. И я верил, что она всегда будет оставаться со мной.
Но в тот день, бессознательно отвечая несущейся на меня угрозе, я, наверное, призвал больше сил, чем мне было нужно, куда больше, чем прежде, хотя превосходство льва было не столь подавляющим, как могло показаться. От удара тяжелой палицы из зеленой оливы по его вытянутой вперед лапе, голове и плечу лев отлетел в сторону, не закончив прыжка, почти под прямым углом. Словно я сбил в полете большое насекомое. Он рухнул наземь ярдах в десяти от меня, прокатился по земле еще ярдов пять и упал, раскинув лапы. Его тело содрогалось в ужасных конвульсиях, постепенно переходивших в случайное подрагивание.
Мое оружие пережило сокрушительный удар, хотя сила его, пройдя через мое тело, заставила уйти мою правую, опорную, ногу на несколько дюймов в жесткую сухую землю. Но ни моя пятка, ни какая другая часть тела не была повреждена, даже синяков не было. Сила струилась во мне, изливалась из какого-то чудесного источника, текла по костям и мускулам, коже и жилам, мгновенно превращая мое не столь могучее тело в сталь, защищая его так же успешно, как разрушала она чужие тела.
Осторожно, слегка испуганный своим успехом, я подошел ко льву, подняв палицу. Но было легко заметить, что второй удар не понадобится. Золотистая шкура была по-прежнему невредима, но мой единственный удар внес страшный хаос во все, что было внутри. Казалось, что простертое на земле тело вообще лишено костей. Один глаз вылетел из глазницы, оставив черную зияющую дыру, темная кровь струилась из клыкастой пасти, собираясь в лужицу на голой земле.
