— Слова… — Хельги задумался, — А нет таких слов, ваша светлость. Создал нас Всесоздавший свободными изначально и чистыми. Каждый путь свой сам избирает, и никто не указ ему, кроме Всесоздавшего, Сына его и Дыханья святого, аминь. — Хельги осенил себя висельным знамением.
— …Может быть, в Писании есть какие-то слова, которые можно истолковать нужным нам образом.
— Нельзя, ваша светлость! Никак нельзя! — Хельги выпрямился и прижал руки к груди. Глаза его загорелись, он выглядел так, будто сам Дьявол искушал его и испытывал его веру:
— Писание непреложно есть, и значит лишь одно — свободны пред Всесоздавшим все — и человек и былинка малая… Вера моя сильна, и не изменят ее ни приказ королевский, ни мученья. Жгите меня огнем, на костер пойду, а не дам Писание божие на поруганье.
— Ааай, Хельги, прекратите! — раздраженно скривился шут, — И вы, советник тоже. Как дети малые, честное слово… Хельги! Хватит строить их себя оскорбленную девственность. Сколько?…
Хельги умолк, но в глазах его читалась напряженная работа мысли.
— Три. — наконец, неуверенно обронил Преподобный.
— Что-о-о??? — возмутился шут, — А не лопнешь ли ты, старый хрыч?
— Про то не тебе судить, скоморохово отродие! — состроил оскорбленную мину Хельги.
— Одна. Больше не проси.
— Две.
— Эх-х-х… — тяжело вздохнул шут, всем видом показывая, что идет на великую уступку, — Все жилы вытянешь, старый пьяница… Ладно, договорились. Но получишь, когда закончишь и выступишь перед народом, да так выступишь, чтобы слова твои по всему королевству повторяли, понял?
— Понял. Все будет в лучшем виде. Разрешите идти?
Олаф вопросительно посмотрел на советника, тот пожал плечами:
— Вроде, все…
— Идите! — милостиво разрешил Олаф, сделав перед этим очень важное выражение лица.
— На что мы подписались? — нахмурился капитан Сигурд, когда шаги и бормотание Хельги стихли.
— Две бочки пива. У нас в подвалах еще осталось, вроде. Слушайте, неужели вы поверили в его «Вера моя сильна, и не изменят ее ни приказ королевский, ни мученья», — передразнил шут бас Преподобного, — Он же давно уже подстилка королевская, то, что он Олафа короновал вообще напрямую писанию противоречит, так как там сказано «Лишь кровь королевская в короле быть». Эта затея с разрезанием ладоней и рукопожатием — чистой воды шулерство. Если кто в Мнморте и не верит по-настоящему во Всесоздавшего, так это наш старый прохвост.
Все молчали.
— Ну что ж… — сказал, наконец, Шут, — Если тем для разговора больше нет, предлагаю расходиться.
* * *
Проповедь Хельги произвела фурор.
Старина Преподобный все-таки нашел нужные строки в писании, перевернул их совершенно непостижимым образом, и пересказал так, что послушать его собирался народ со всего королевства.
— И видел во сне я цифири, огнем пылающие! И пробудившись, к писанию бросился я, открыл на странице с цифирью, во сне увиденной и читал я долго и вдумчиво, и молился потом! И сказано было там про короля Йори, подданные которого предали его и продали, да наказаны были силою божией! Твари поселились в лесах их, и твари те огнем горели и дома их сжигали, да другие твари, орками называемыя, на людей похожия, на веси и грады нападали, жгли и грабили. И ужасен был тот год, и не было спасенья от их никому! Сгинули, сгинули подданные короля Йори, во веки веков сгинули!..
Ну, и так далее. На самом деле, в писании говорилось о том, что король Йори всем своим подданным страшно надоел высокими налогами, массовыми казнями и пустотой казны, после чего был свергнут и посажен на кол. Горящие звери и орки были приплетены для красного словца, на деле же подданных Йори захватили их соседи, но… Кому было до этого дело? Хельги говорил, причем говорил красиво и убедительно, люди слушали его, раскрыв рты, и пересказывали знакомым, а знакомые — своим знакомым, и очевидный посыл — не бунтуй против короля, был воспринят всеми.
И теми, для кого весь этот фарс организовывался, тоже. Асгрим с удовлетворением заметил зарождающиеся страхи среди населения деревень бунтовщиков, и отмечал, что для пущего эффекта нужно этот страх поддержать. Олаф был не против, и Сигурд предложил переодеть орками часть пограничной стражи, и отправить их в Северные Ущелья — нападать, жечь, грабить и сеять хаос и панику. Все это, разумеется, под личиной орков.
— Своих же жечь будем… Докатились. — морщился капитан.
С «горящими зверьми», было уже сложнее, но тут на помощь снова пришел Асгрим:
— В Мнморте живут два представителя Ученого сословия. Может быть, послать за ними?
— Да. — не задумываясь, согласился Олаф. — Пусть приходят немедленно.
* * *
— Я не хочу находиться в одной комнате с шарлатаном. — маленький щуплый человечек в черной мантии, больше похожей на рясу Хельги, брезгливо морщил нос
— А я не хочу находиться в одной комнате с неумехой. — даже не поворачиваясь в сторону оппонента пробасил толстяк в колпаке со звездами и драном балахоне.
Олаф сидел за столом и хмуро глядел на обоих, пытаясь понять, как себя с ними вести. Фредерик — единственный настоящий ученый в Мнморте, терпеть не мог единственного же в Мнморте алхимика — мастера Асвальда. Их вражда, как рассказывал королю Асгрим, уходила вглубь веков, в то самое время, когда наука отделилась от алхимии и пошла своим путем. Неизвестно в чем было дело, и кто первым пошел на конфликт, но факт остается фактом — наука терпеть не могла алхимию, а алхимия — науку.
Споры между ними шли поразительнейшие.
Когда алхимики вдруг начали утверждать, что земля круглая, их чуть было не согнали всех на большой костер по вине ученых, что подняли хай до небес, настаивая на том, что многие труды маститых древних ученых неопровержимо говорят о диске и трех китах.
Когда ученые начали завозить новые сорта пшеницы с юга, алхимики объявили, что они чумные, и у всех, кто будет есть эту гадость поотрастут рога и когти.
Наука обвиняла алхимию в идиотизме и отсутствии профессионального подхода. «Только полный кретин!» — провозглашал плешивый профессор — «Будет смешивать ослиную мочу с серой и серебром, надеясь создать эликсир вечной молодости!»
Алхимики вторили: «Только настоящие ничтожества будут сидеть и писать десятки книг на основе других десятков книг, ничего не проверяя на практике!»
Так повелось испокон века — две совершенно разные научные школы, презирающие друг друга, и Асвальд с Фредериком были всего лишь верными сынами своей эпохи.
Олафу предстояло решить сложную головоломку — нужно было заставить их работать вместе, ибо, по словам Вегарда, порознь у них не получалось ровным счетом ничего, и работать над осуществлением коварного плана Олафа и его команды они могли до тех пор, пока не погаснут звезды.
