Ближе к вечеру прискакала пара человек с заводной лошадью. Один из них был челядинец барона Хань Хурриган, а другой — Лунь Косъатир из свиты принца. Баронский прихвостень высокомерно приветствовал кузнеца, а человек принца ему улыбнулся.
— В знак уважения к твоим и твоей дочери заслугам и верности барон милостиво дарует твоей дочери платье для приемов и верховую лошадь. Он зовет ее сегодня вечером на званый пир в честь принца. Она будет личной гостьей принца и королевой танцев.
— Ну-ну! — только и произнес кузнец. — Благодарю господина за милость, и сейчас же отнесу подарок дочери.
— Нам велено ее подождать. Пусть собирается не особенно торопясь: пир начнется после заката солнца, — сказал, милостиво осклабясь, Хурриган.
Отец со смешанным чувством отнес платье дочери. Платье было из тонкой дорогой материи, не аляповатое, красивого бордового цвета, с широким роговым поясом, сделанным так, что им можно было заодно и поддержать грудь, но с большим вырезом на груди и с разрезами внизу до самой талии, чтобы лучше развевалось во время танца. Дочь подержала платье в руках. Одевать такое полагалось на голое тело. Ей вспомнились слухи (неизвестно, правдивые или нет; скорее всего, иногда было так, а иногда не так) о том, что после пары танцев королева должна плясать совсем нагой, и что королевами танцев обычно были гетеры. Но отказаться от подарка означало смертельное оскорбление.
Эсса попросила отца выйти, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Она сначала хотела было выскочить через заднюю дверь, вскочить на лошадь и ускакать куда глаза глядят, но куда они глядят??? Тор сейчас ее не примет, судя по всему. Ускакать куда-то с маленьким кошельком денег и без всякой защиты означало скорее всего попасться в лапы тем, кто намного хуже отца или принца. Упрямо сжав губы, девушка приняла решение и стала умащиваться и одеваться, обув скромные, но новые и удобные сапожки и завязав волосы бордовым платком. Затем она со вздохом надела платье, устроила пояс поудобнее, и, чувствуя себя хуже, чем нагой, вышла к сидящим в тени и попивающим вино с сыром и зеленью челядинцам. Они открыто разглядывали ее, но больше ничего не допускали, крепко запомнив, что это — дичь принца.
— Где моя лошадь? — с некоторой долей высокомерия в голосе спросила Эсса. Хурриган вскочил и подвел к ней красивую гнедую кобылку. Эсса отметила, что седло не мужское, но сидеть в нем нужно по-мужски, и про себя подумала, что всю дорогу она будет ехать с практически открытыми ногами.
— Прелестница, эту кобылу зовут Олли. Она от знаменитого жеребца Каруна, — прокомментировал Хурриган. — Помочь тебе забраться в седло?
— Проверим, сойдусь ли я характером с лошадью, — сказала Эсса и внезапно сама легко вспрыгнула в седло, не обращая внимания на обнажившиеся ноги.
Эсса повела кобылу сначала шагом, затем рысью, затем опять шагом, и постепенно добилась взаимопонимания с ней. Так она проехала пару кругов, и, когда убедилась, что она понимает лошадь и лошадь ее, пустила лошадь в галоп. Челядинцы вначале привстали, но потом заметили, что Эсса возвращается, и поняли, что она просто объезжает лошадь под себя и привыкает к платью.
Девушка спрыгнула с лошади, попросила одного из учеников отца обтереть лошадь и затем немного напоить ее, а сама выпила чуть-чуть воды с вином, обтерла душистой тряпкой лицо, грудь и руки, взяла сладостей и стала ласкать лошадь и кормить ее сластями. Лошадь доверчиво ткнулась ей в плечо мордой. В другой ситуации Эсса была бы просто счастлива.
Наладив отношения с лошадью, дочь кузнеца зашла в дом к служанкам, без всякого стеснения сбросила платье и попросила слуг почистить его и привести в порядок перед пиром.
На себя Эсса набросила белое полотнище и ушла в свою комнату, сказав, что вернется через полчаса. Через полчаса она вернулась с маленькой сумочкой, вновь умастилась благовониями, подвела глаза, чтобы они лучше блестели, оделась и вышла во двор, где солнце уже клонилось к закату и почти коснулось горизонта.
— Ну что же, поехали! — сказала девушка. — По-моему, королева должна прибывать на пир последней.
И Эсса улыбнулась, а челядинцы почтительно захихикали.
Кавалькада тронулась к замку. Скорость задавала королева танцев, так что ехали не торопясь, мирно разговаривая.
Принц с нетерпением ждал королеву танцев. Он не обращал внимание на девиц и жен мелких дворянчиков, которые, возглавляемые младшей дочерью самого барона, вовсю пытались атаковать его своими чарами. Девицы шушукались между собой: "Ишь какой, втюрился! И кого нашел! Простолюдинку. Небось, она его своими травками приворожила, зелья-то она делает отменные, ведьма зеленоглазая!" Подобные разговорчики во всевозможных вариантах вела женская часть общества.
Мужская часть, которая раньше опасалась ухаживать за Эссой, поскольку барон уже давно и четко сказал, что хоть одна девушка должна оставаться честной, чтобы не было стыдно перед высочайшими гостями, — наоборот, в зависимости от отношения к барону либо восхищались прозорливостью и мудростью сюзерена, либо ругались, что такой кусочек достался чужаку.
Ну, не так уж прозорлив на самом деле был барон! Кузнец-то был не вассалом, а свободным полноправным гражданином, мастером из очень уважаемого и близкого к королю кузнечного цеха Зоора, столицы королевства. Да и ныне покойная жена его была не из простых. А травница ведь может не только лечебное снадобье приготовить, но и коварный яд, так что лучше не рисковать… Да и сама Эсса старалась зря на глаза не попадаться знатным визитерам, о прибытии которых обычно было заранее известно от Мастера, а тем более наглой челяди приезжих.
Но главным образом все мужчины азартно обсуждали, как Эсса пойдет по рукам после отъезда принца. Ясно было, что вторым будет барон, а дальше уже выстраивалась очередь. Эти сластолюбивые планы были прерваны одним из пажей, который наивно спросил:
— А если принц ее с собой заберет?
— Не заберет, — раздались неуверенные голоса. — Он таких девиц может найти по десятку в каждом уезде.
Но кое-кто задумался: а вдруг заберет? И не лучше ли тогда заранее подольститься к Эссе, чтобы иметь потом доступ к принцу? Естественно, такие разговорчики велись подальше от главы стола, где сидели принц, барон, начальник личной охраны принца, жена и сыновья барона.
А Эсса тем временем была уже на полпути к замку, оживленно болтая с провожатыми.
— Да, кстати, передайте барону большую благодарность за прекрасные подарки, — заметила Эсса.
— У тебя будет возможность лично отблагодарить его, и даже поцеловать, — улыбаясь, ответил Хурриган.
