Миновали еще один богатый жилой район; его пересекал канал с перекинутым через него мостом; потом вышли на широкое поле и пред глазами предстал колизей. Сердце Хэдона забилось даже сильнее, чем когда он увидел красивую девушку-блондинку. Внутри круга из высоких гранитных стен его ждала судьба. Но сегодня он не узнает ее. Его провели в бараки, предназначенные для юношей, и выделили кровать и туалет. Хэдон с удовольствием снял бронзовые доспехи, в которых он изнывал от жары, и принял душ.
Прошел месяц, прежде чем будущих участников соревнований приняли король и его дочь, верховная жрица. Все время до этого события юноши в светлое время суток тренировались, а вечера проводили в разговорах или бросали кости. Каждый тренировался сам; соревнования между ними практически не устраивались; но спортсмены внимательно наблюдали друг за другом и пытались оценить возможности своих соперников. Хэдон испытал легкий шок, когда обнаружил, что трое юношей выше его ростом, а у двоих из них мускулы развиты значительно больше. Третий, Вига из Квааркута, вполне мог превзойти его в забеге на дистанцию 440 ярдов и в двухмильном пробеге. Конечно, утверждать это с определенностью до дня состязаний нельзя. Но Вига бегал быстро, очень быстро. Видимо, он также и плавал отменно, хоть Таро и думал, что сумеет превзойти его. Хэдон в это не верил, но ничего не сказал. Таро, неизменно оживленный в Опаре и во время путешествия, имел хмурый вид. Судя по всему, он жалеет теперь о своем решении участвовать в Играх, но путь назад уже отрезан. Закона, который запрещал бы это, не было, но если бы он отказался, о нем стали бы думать как о трусе, и он не смог бы вернуться в Опар.
Хэдона порою тоже предавался сомнениям и впадал в уныние. Одно дело быть самым высоким и быстрым в Опаре, но здесь он походил на деревенщину, а ему предстояло сразиться с верхушкой могущественной империи. Он не в состоянии все бросить, но мог бы постараться дисквалифицироваться во время выступления на поле и на беговой дорожке. Если кто-либо не наберет достаточное количество очков во время этих соревнований еще до начала опасных видов состязаний, того могут исключить из дальнейшей борьбы. Нет никакого сомнения в том, что многие до него, утратив в какой-то момент мужество, так и сделали. Он надеялся, что и Таро поступит так же. Нет, он, Хэдон, не смог бы. Когда он вступал в борьбу, то делал все от него зависящее, чтобы победить. Он не сможет жить в согласии с самим собой, если проиграет умышленно. А самоубийство, если только оно не совершено при почетных обстоятельствах, обеспечит лишь самое жалкое существование в империи ужасной Сисискен. Если же он погибнет, храбро сражаясь на Играх, его похоронят как героя, и в его честь у Дороги Кхо будет возведен пилон.
Свои сомнения Хэдон держал при себе. Когда он писал в Опар длинные письма своей семье, то пытался провести в них мысль о своей уверенности в том, что станет победителем. К тому времени, как почта придет — если вообще придет, ввиду того, что корабль, ее доставляющий, может быть перехвачен пиратами или затонуть во время шторма — он или будет похоронен или станет мужем Авинет и новым королем королей Кхокарсы. Это произойдет, если Авинет примет его, поскольку у нее было право отказаться от того, кто ей не понравится. Кроме того, существовала вероятность, что Авинет выйдет замуж за своего отца. Ходили слухи, что Минрут сватался к ней, но она ответила ему отказом. Минрут не желал освобождать трон. Подобные прецеденты имели место и до него: у него были предшественники, которые делали подобные предложения. Трое королей Кхокарсы женились на своих сестрах или дочках с целью сохранить корону.
Тем временем, что бы и где бы не творилось, Хэдону приходилось принимать во внимание свои ближайшие цели. Вига представлял собой угрозу в соревнованиях по бегу. Гобху, мулат из семьи, свободной вот уже сто лет, — опасный соперник в прыжках в длину и в высоту и, видимо, развивал большую скорость в забеге на сто ярдов. Казалось, что по крайней мере троим самой судьбой предначертано победить в соревнованиях по борьбе. У Хевако, подумал Хэдон, наиболее предпочтительные шансы, хотя похожий на быка Вохекен из Дитбета тоже обладал чрезвычайно большой силой и скоростью. Хэдон наблюдал за юношами, которые боролись с профессионалами. Похоже, Хевако и Вохекен произвели на них большое впечатление.
Хэдона интересовало, что думают о нем нуматену, с которыми он упражнялся на деревянных мечах.
Они всегда одерживали над ним верх, правда, разрыв никогда не превышал четырех очков, и ему казалось, что нуматену относятся к нему с уважением. Среди конкурентов по искусству владения мечом с ним могли сравниться лишь Таро и Вига. Схватка на мечах имела наиболее важное значение: она велась до смертельного исхода. Но, как говорил его отец, победителем, возможно, станет тот, у кого есть внутренний стимул убивать. А все юноши не прошли еще подобного испытания; никому не приходилось убивать человека в схватке на мечах.
Хэдон оценил возможности своих соперников и некоторое время не слишком беспокоился. Потом неожиданно к нему пришла мысль о том, что некоторые могут умышленно не раскрывать реальные возможности, чтобы потом удивить своих противников. Эта мысль настолько его тревожила, что трудно было уснуть.
Настал день, когда участникам соревнований надлежало предстать пред двором. Поднялись на рассвете, вымылись, принесли жертвоприношения и поели. Облаченные во все доспехи будущие соперники маршировали за оркестром по Дороге Кхо, по ее древним мраморным блокам, в город. Вновь шли мимо радостно приветствующих их толп. Потом остановились перед рвом шириной сорок футов и стенами высотой сто футов, которые кольцом окружали основание акрополя Внутреннего Города, и прошли по навесному мостику из дуба; бронзовые ворота на другом его конце открылись, как только люди миновали мост.
Выше внушительно обосновался крутой холм из гранита, на котором стояла крепость, представляющая собой усеченный конус высотой две сотни футов и около полумили в диаметре. По периметру холма была тянулась стена из массивных гранитных блоков высотой пятьдесят футов. Юноши поднялись по крутой мраморной лестнице, по обеим сторонам которой стояли диоритовые и базальтовые статуи рокьогьи[4], переводя дыхание, постояли наверху в ожидании старших. Затем прошли в ворота, шириной двадцать футов и высотой сорок футов. Над воротами были высечены два орла-рыбы в профиль, в глазную впадину каждого вставлен массивный бриллиант. Группа направилась вниз по широкому прямому Бульвару Кхукли, богине цапель, прошли мимо множества правительственных официальных лиц и рабочих. Снова остановились, на этот раз перед дворцом правителей империи Кхокарсы, построенным тысячу лет назад. Это здание было самым большим в мире после башни Кхо и Ресу. Построенное из белого мрамора с красными прожилками оно имело девять сторон, а венчал его крытый золотом купол, основание которого было украшено узорами, составленными из бриллиантов, изумрудов и рубинов. Все поднялись по девяти широким ступеням, каждая из которых посвящалась первичному облику Кхо, и вошли в портик. Колоннады были высечены в напряженно-скованной манере древних; каждая представляла собой животное, растение или героя девятилетнего Великого Цикла: орла-рыбу, гиппопотама, зеленого попугая, героя Гахете, морскую выдру, рогатую птицу, медоносную пчелу, просо и героя Венгата.
