— Так! — круто перехожу к сути я. — А теперь скажите мне, о мудрые морские мужи, на хрена я вам сдался? Во мне от ваших недомолвок уже не печаль и не радость, а лютая злость подымается!
— Злость — это не по нашей части! — ухмыляется Морк. — Это по части народа огня, подгорных духов, вращающих землю. Злость и упрямство — их епархия. Ну что, объяснили мы тебе устройство мира? А только на твой вопрос ответа нет. Это на самом деле наш вопрос. К тебе. Что нам делать, провидец, если в наши дела вмешивается кто-то чужой? Кто-то темный, незнакомый и подлый?
Ацтекский диск падает у меня из рук, наполняя кухню гулким звоном.
Глава 3. Соленое лекарство от невзгод
— Остается только надеяться, Морк, — слышим мы язвительный бабкин голос, — что само море вложило в твою лобастую башку гениальную мысль выброситься на берег.
— Это у нас идиома такая, — вполголоса говорю я Марку, — «выброситься на берег» означает примерно то же, что и «лезть поперед батьки в пекло».
Но Марк, похоже, не обращает внимания на столь важные сведения о фоморском народе. Он вслепую шарит по полу, пытаясь нащупать выпавший у него второй Фестский диск,[13] но только из золота, не из глины. Марк не замечает, что исторический раритет отбил Мораку пальцы на ноге и бедолага теперь скачет вприпрыжку, словно синий Кристофер Робин, скок-поскок на палочке верхом…
Глаза Марка, совершенно бессмысленные, уставлены в лицо Мулиартех.
Кстати, разница между безумным и бессмысленным выражением глаз вам ясна? Так вот, у моего почти что мужа глаза в тот момент были без намека на мысль. Как будто интеллект внезапно решил выйти покурить или выпить кофе. И оставил позади черепную коробку, наполненную бесполезной пузырчатой массой, мягкой, как масло. Впечатление, что Марк окончательно спятил, усугублялось тем, что, потыкав рукой в пол, он планомерно принялся ощупывать все подряд — сначала ножку стула, потом, гм, ножку Асга. Дошел, слава Лиру, только до колена. Но Асг все равно послал ему воздушный поцелуй и похабное подмигивание. С таким же успехом кузен мог пытаться шокировать своими авансами меня или Мулиартех. Марк его не увидел. Он поднялся на ноги, цепляя руками мебель, стены, плечи окруживших его людей и побрел прямо в коридор, запрокинув голову к потолку. Зрачки его, огромные, словно у глубоководных рыб, отражали свет люстр. Марк был слеп.
Морк среагировал первым. Он попросту перемахнул через стол, а заодно и через Морака, сидящего на корточках и озабоченно разглядывающего опухшую ступню, подхватил невидящего Марка на руки. Бормоча озабоченно: «Щас-щас-щас…» отнес его в комнату, осторожно уложил на диван. Мулиартех вошла, раздвинула сгрудившуюся фоморскую молодежь и села в изголовье. Ждать.
Слепые глаза Марка разглядывали неведомые миры битых три часа. Все это время мы боялись шелохнуться. Когда провидец уходит, жизнь вокруг него должна замереть на полувдохе. Чтобы он смог узнать место, откуда ушел. Иначе провидец может и не вернуться. И тогда племя лишится пророчества. Но не только. Оно потеряет того, кто указывает путь. И обречено мыкаться во тьме до тех пор, пока мать рода не отыщет нового или не вернет старого провидца с самого дна подводных озер. С древности мы верили, что именно там кроются двери в другие вселенные. Не в огненные моря под водяной бездной, а вообще прочь из нашего мира. Поэтому когда-то над нижними озерами даже проплывать боялись. Священные Воды плескались под толщей привычной соленой воды, тяжелые, мутно-серые, заросшие по берегам ракушками моллюсков и трубками погонофор[14] — каждое нижнее озеро окружено полями плотоядных океанских цветов и трав, жестких, колючих, как вся наша придонная «растительность». И никто не решался опустить в подводный прибой даже прядь волос, боясь, что иная вселенная жадно схватит добычу и потащит в свою бездонную пасть…
Если бы все было так просто! Если бы отыскать ход в другую реальность, не щадя плавников, если бы запомнить, где и как он открывается, да приходить сюда за помощью, едва почуяв, как шатается великое равновесие стихий… Но каждый раз, предвидя страшное пробуждение мировых сил, мы ищем провидца, и задаем ему вопрос, и ждем ответа, бывает, что годами ждем. А понять ответ еще труднее, чем получить! Несколько слов, промолвленных в бреду, бесполезны. Или опасны. Потому что пророчество — это всего лишь компьютерный вирус, как сказали бы люди. Если ты его получил, оно исполнится — и вся твоя благополучная жизнь полетит к черту. Ты оказался слишком любопытен, чтобы сохранить ее. Ты гибнешь. Потому что пожелал узнать, как и когда это случится.
Мулиартех, змеиная ее душа, опытнее других в деле расшифровки путаных посланий из иных вселенных. Иногда сообщение может понять только тот, кого провидец полюбит. Для того фоморы и вступают в браки с людьми, наделенными пророческим даром. Представители лучших семей, с детства приученные хранить тайны, проживают жизнь рядом с земными людьми, прячась за мороком, оставив надежду когда-нибудь вернуться в море, — фоморы-атланты, из тех, что не дрогнут под тяжестью гибельных известий. Не попытаются предупредить возможную жертву. Не пустят вирус дальше, чем тот уже проник. Если понадобится, умрут, но выстоят.
А в этот раз все как-то неправильно получается. Не успела Мулиартех подготовить Марка к вопросу, как прямолинейный и туповатый (мужчины, что с них взять?) Морк ляпнул все как на духу. Видать, не ждал от моего суженого никакого ответа. Если бы все пошло как обычно, пожал бы наш новый провидец плечами и продолжил скрести таинственный диск с непонятными письменами. И мы задавали бы вопрос снова и снова, день за днем, неделю за неделей, пока не раскрылась бы дверь в ту реальность, в которую наши беды пустили корни и не показала бы слепым, обращенным внутрь мозга глазам ответ. Но этот Марк… Откуда в нем такая силища? Наведенных иллюзий он не замечает, вопрос услышал с первого раза, моментально ушел и не возвращается столько времени, сколько ТАМ никто по своей воле не задерживался…
Может, он уже… совсем? Может, пора Мулиартех приступать к ритуалу Возврата?
Я осторожно скашиваю глаза. Мулиартех, изогнув спину вопросительным знаком, в немыслимой для человека позе склоняется над лицом Марка. Мой нареченный бездумно пялится вверх, с губ его срывается то мычание, то всхлипывание, то звукосочетания, ничуть не похожие на слова… Если бы мы с Марком пробыли вместе подольше, если б он привык ко мне, раз уж не получилось у него полюбить меня, я бы научилась различать пророческую речь и сейчас над мужем склонялась бы я, а не моя ужасная прапрапрабабка. Я ощущаю странную ревность пополам с облегчением: не мне, не мне суждено узнать эту тайну, по всем приметам ужасную и неподъемную…
