— Думаю, как раз токи надо. Ты терпеть не можешь чего-то не знать.
— И что?
Мы оба застряли на месте. И подозреваю, что это «заявление» на самом деле контракт. Связывающий контракт, способный пленить чью-то душу и затолкать ее в чей-то карман. Я слыхала о таком, но не верила, что это реально. Если кому и под силу вплести душу в сделку, так это Риодану. Иерихон Бэрронс всего лишь зверь. Животное, живущее без законов и правил. А Риодан не такой. Он как машина.
— Поздравляю, детка, — говорит он, — ты прошла первое испытание. Теперь тебя можно принять на работу.
Я вздыхаю:
— Когда же уже этот день-то закончится. А здесь вообще кормят? И еще мне нужен новый лед.
В стеклянной стене его офиса неожиданно сдвигается панель, о которой я ничего не знала, а за ней обнаруживается стеклянный лифт.
Оказывается, «Честер» куда больше, чем я предполагала. Пока мы спускаемся на лифте, окружающий вид привлекает мое внимание.
И немного тревожит.
То, что он позволяет мне так много увидеть, означает, что неважно, подпишу я это дурацкое заявление или нет — он решил, что я уже на крючке.
Стеклянный офис Риодана не единственное место, откуда он может за всем наблюдать. Это верхушка айсберга, и когда я говорю насчет айсберга — я серьезна, потому что мегатонна этой хрени скрыта под поверхностью клуба. Центральная часть «Честера» — половина интерьера, с десятками уровней, которые видны публике — едва ли десятая часть всего комплекса. Основная часть, где все тусят, танцуют, заключают сделки с дьяволом — занимает гораздо большую площадь. Риодан и его люди живут за стенами клуба, в местечке, которое с моей точки зрения, начинает выглядеть как огромный подземный город. Все стены из двустороннего стекла. Обитающие здесь на любой уровень могут попасть на лифте или по лестнице, и в любое время наблюдать за всем происходящим. В проектировании этого места заложены нехилые задумки. Они точно не могли отстроить все это за то время, как на прошлый Хэллоуин рухнули стены. Интересно, как долго все это находилось здесь, под полированным, блестящим, гламурным «Честером», славящимся популярным местечком для кинозвезд, моделей и прочих толстосумов. Я гадаю, что если их подземный мир как и наше аббатство на протяжении тысячелетия претерпевало изменения.
Я потрясена до глубины души. Это так круто, что меня снедает зависть. Это зашибенно новый уровень технологии.
— Нравится вид, детка.
Я ковыряю кутикулы на ногтях, делая вид, будто мне скучно.
Лифт останавливается и двери со свистом разъезжаются в стороны. Навскидку, похоже, мы в половине мили под Дублином.
Первое, что я чувствую — холод. Я плотнее кутаюсь в плащ, но это не помогает. Кожаный плащ хорош только с виду. А вот тепла в нем не хватает.
Второе, что я замечаю — это спокойствие. В большинстве мест «Честера» можно услышать круглосуточные отзвуки музыки или жужжание голосов. По крайней мере, всегда какой-то белый шум[8]. А здесь все неподвижно, будто мертво.
И третье — тут очень темно.
Риодан уже вышел из лифта и ждет меня.
— Ты что, можешь здесь видеть? — Похоже, это еще одна его превосходящая мои суперсила. Я неплохо вижу в темноте, но не тогда, когда хоть вырви глаз.
Он кивает.
Ненавижу его.
— Ну, так я не могу. Так что включи парочку долбанных лампочек. К тому же здесь, наверняка, дохренища Теней.
— Они для меня не помеха.
Они для него помеха. Тени сжерают все. Они не делают различий.
— Молодец! Они помеха для меня. Свет. Живо.
— Свет здесь не работает.
Пока я копошусь в поиске фонарика, он вытаскивает один из кармана и протягивает его мне. Круче я еще не видела — по форме он смахивает на пулю. Крошечный, обтекаемый, серебристый, и когда я его включаю, свет озаряет лифтовой холл, как будто взошло солнце.
— Чувак, — с трепетом выдыхаю я. — У тебя самые лучшие игрушки.
— Выходи из лифта, детка. У нас полно работы.
Я иду за ним, мое дыхание замерзает в воздухе.
Раньше я думала, что в «Честере» всего шесть уровней. Теперь я знаю, что, по крайней мере, их не менее двадцати — я считала, пока мы сюда спускались. Уровень, на котором мы сейчас находимся, вмещал в себя три весьма различных мини подклуба. Через открытые двери я мельком вижу то, чего четырнадцатилетнему подростку видеть не полагалось. Хотя это обычная история в моей жизни.
Когда мы углубляемся дальше по коридору и доходим до двойных высоких дверей, становится еще холоднее. Через расходящиеся полы длинного плаща, холод врезается в мою кожу. Я начинаю дрожать, стуча своими зубами.
Риодан смотрит на меня.
— Как много холода ты можешь выдержать, прежде, чем он тебя убьет.
Прямо и по существу. Это тот Риодан, которого я знаю.
— ХЗ. Я скажу тебе, когда приближусь к критической отметке.
— Но точно более низкую температуру, чем большинство людей.
Как и обычно с ним, это не вопрос, но, несмотря на это все равно киваю. Я всего могу больше вынести, чем большинство людей.
Тем не менее, к тому времени, как мы останавливаемся перед двойными закрытыми дверями в конце коридора, я испытываю боль, и приплясываю на каждом шагу, уже на протяжении метров пятидесяти. Я начинаю бег трусцой на месте, чтобы не застыла кровь в жилах. Горло и легкие горят с каждым сделанным мною вдохом. Я ощущаю давление холода по ту сторону дверей, словно чье-то присутствие. Я смотрю на Риодана. Его лицо покрыто инеем. Когда он поднимает бровь, с нее на пол осыпается лед.
Я качаю головой:
— Не могу.
Ни за какие коврижки туда не войду.
— Думаю, можешь.
— Чувак, я конечно офигительная. Иногда, даже более чем. Но и у меня есть пределы. Мое сердце словно покрывается тонким льдом.
Следующее, что я замечаю — его рука на моей груди, будто меня лапает.
— Отвали, — шиплю я, но он обхватывает другой рукой мое запястье. Я качаю головой и опускаю лицо, не в силах похоже даже посмотреть на него. Как и остановить. Ни словом, ни действием. Лучше позволить ему это сделать, и покончить на этом.
— Ты достаточно сильная.
Он роняет руку.
— Н-не достаточно.
Утро выдалось не из легких. Иногда мне нравится испытывать себя. Но не сейчас. Не после моего раннего заикания.
— Ты выживешь.
Я поднимаю на него взгляд. Странно, однако: хоть он и бесит меня, и поступки его совершенно непредсказуемы — я ему верю. Если Риодан думает, что мне это по силам, то кто я такая, чтобы с ним спорить? Похоже, он редко в чем ошибается. Если сравнивать, то моя вера в дьявола гораздо сильнее, чем в какого-либо бога.
