И тогда Хоун Заклинатель Змей запел странную песню, в которой было много мелодичных свистящих звуков, производящих необычное действие на этих тварей. Сначала по одной, а затем все увеличивающимся числом они падали на пол, явно засыпая. Хоун усмехнулся, радуясь своему успеху.
– Теперь я понимаю, откуда у тебя такое прозвище, – сказал Элрик.
– Я не был уверен, что песня на них подействует, – ответил ему Хоун. – Ведь они не похожи на змей, которых я видел в морях своего мира.
Он перебрались через груды спящих змей и оказались в следующем коридоре, резко уходившем вверх. Иногда, карабкаясь по необычно скользкой поверхности пола, они были вынуждены прибегать к помощи рук.
В этом коридоре было гораздо жарче, и воины истекали Потом. Несколько раз они останавливались, чтобы отдохнуть и отереть лоб. Казалось, у этого коридора не будет конца. Иногда в нем встречались повороты, а пол если и выравнивался до горизонтали, то всего на несколько футов. Временами коридор сужался до размеров трубы, по которой приходилось ползти на животах, временами потолок над их головами исчезал, превращаясь в мрачную бесконечность.
Элрик давно уже оставил попытки соотнести их положение с развалинами вне сооружения, в котором они находились. Время от времени им попадались маленькие бесформенные существа, устремлявшиеся стайками им навстречу явно с намерением атаковать, но серьезной опасности они не представляли, и скоро воины, продолжая свое восхождение, просто перестали обращать на них внимание.
Некоторое время странного голоса, который встретил их при входе, не было слышно, но теперь до них снова доносился его шепот.
– Где? Где? О, боль!
Они остановились, пытаясь определить направление, откуда исходит звук, но ощущение возникало такое, будто звук идет отовсюду.
Они с мрачными лицами продолжили свой путь, преследуемые тысячами маленьких существ, которые впивались в обнаженные участки их тел, как комары, но насекомыми при этом они не были. Ничего подобного раньше Элрик не видел. Они были бесформенными, примитивными и совершенно бесцветными. Они вились вокруг его лица и напоминали собой ветер. Он чувствовал, как силы покидают его – он почти ничего не видел, задыхался и потел. Воздух теперь был таким плотным, горячим и соленым, что возникало ощущение, будто они двигаются сквозь жидкость. Состояние других было ничуть не лучше. Кто-то спотыкался, двое упали, и их товарищи, не менее выбившиеся из сил, помогли им подняться.
У Элрика возникло желание сбросить с себя доспехи, но он понимал, что в этом случае еще большая часть его тела окажется во власти маленьких летучих существ.
Они продолжали свое восхождение, и теперь еще большее количество змееобразных тварей вились вокруг их ног, препятствуя дальнейшему продвижению. Для них Хоун тоже пел свою песню – пел, пока не охрип.
– Если так будет и дальше, скоро нам всем конец, – сказал Ашнар Рысь, подойдя к Элрику. – Если мы и найдем колдуна или его сестру, то ничего не сможем им противопоставить.
Элрик мрачно кивнул.
– И я так считаю, но ничего другого нам не остается, разве нет?
– Ничего, – сказал Ашнар тихим голосом. – Ничего.
– Где? Где? Где? – Это слово шуршало в воздухе вокруг них. Многие из воинов заметно нервничали.
Глава пятая
Значение теней
Они достигли вершины этого коридора. Раздраженный Голос теперь стал гораздо громче. Они увидели арку, а за ней – освещенное помещение.
– Это явно комната Атака, – сказал Ашнар, покрепче берясь за рукоять меча.
– Возможно, – сказал Элрик. У него было такое ощущение, будто он существует отдельно от своего тела. Должно быть, на него подействовали жара и усталость или его растущее беспокойство. Но что-то заставило его взять себя в руки, и он не без колебаний вошел в помещение.
Комната имела восьмиугольную форму, и у каждой из ее восьми скошенных сторон была своя окраска, причем все цвета постоянно менялись. Время от времени стены становились полупрозрачными, и сквозь них далеко внизу открывался полный вид разрушенного города (или собрания городов), а также вид сооружения в точности такого же, как то, в котором они находились, со всеми его проводами и трубами.
Но прежде всего их вниманием завладел бассейн в середине помещения. Впечатление возникало такое, что бассейн достаточно глубок, а наполнен он был вязкой жидкостью с отвратительным запахом. Жидкость пузырилась. В ней образовывались какие-то формы. Гротескные и странные, прекрасные и знакомые, формы эти, казалось, вот-вот обретут твердые очертания, но они туг же растворялись в бассейне. Голос здесь звучал громче, и теперь было ясно, что его источник находится в бассейне.
– ЧТО? ЧТО? КТО ВТОРГАЕТСЯ?
Элрик заставил себя подойти поближе к краю бассейна. Несколько секунд снизу на него смотрело его же собственное лицо, а потом исчезло.
– КТО ВТОРГАЕТСЯ? АХ! КАКАЯ СЛАБОСТЬ!
Элрик заговорил с бассейном.
– Мы те, кого ты хочешь уничтожить, – сказал он. – Мы те, кого ты хочешь сожрать.
– АХ! АГАК! АГАК! Я БОЛЬНА! ГДЕ ТЫ?
К Элрику присоединились Ашнар и Брут. На лицах воинов было написано отвращение.
– Атак, – прорычал Ашнар Рысь, глаза его сузились. – Наконец-то хоть какое-то свидетельство того, что этот колдун здесь.
Остальные воины сбились в кучу, стараясь держаться подальше от бассейна, но все они смотрели как зачарованные на разнообразные формы, образующиеся и распадающиеся в вязкой жидкости.
– Я СЛАБЕЮ… МНЕ НУЖНО ПОПОЛНИТЬ ЭНЕРГИЮ… МЫ ДОЛЖНЫ НАЧАТЬ НЕМЕДЛЕННО, АТАК… МЫ ТАК ДОЛГО ДОБИРАЛИСЬ ДО ЭТОГО МЕСТА. МНЕ НУЖНО ОТДОХНУТЬ. НО ЗДЕСЬ НЕ ОТДОХНЕШЬ. БЕСПОКОЙСТВО… ОНО НАПОЛНЯЕТ МОЕ ТЕЛО. АГАК ПРОСНИСЬ, АГАК. ПРОСНИСЬ!
– Наверное, это какой-то слуга Атака, несущий ответственность за оборону этого помещения, – тихим голосом предположил Хоун Заклинатель Змей.
Но Элрик продолжал вглядываться в бассейн, начиная, как ему показалось, прозревать истину.
– Так Атак проснется? – спросил Брут. – Он придет сюда? – Брут нервно оглянулся по сторонам.
– Атак! – выкрикнул Ашнар Рысь. – Трус!
– Атак! – закричали воины, размахивая мечами.
Элрик, однако, ничего не сказал. Он обратил внимание, что Хоукмун, Корум и Эрекозе тоже хранят молчание. Он подумал, что они, как и он, начинают понимать.
Он посмотрел на них. В глазах Эрекозе он прочел муку, жалость к себе и своим товарищам.
– Мы – Четверо, которые Одно, – сказал Эрекозе. Голос его дрогнул.
Элрик почувствовал неожиданный порыв – порыв, который вызвал у него отвращение и ужас.
– Нет… – Он попытался вложить Буревестник в ножны, но меч воспротивился этому.
