На палубу выскочил Ликон.
– Все Девять Адов и еще дюжина к ним в придачу! – выругался он. – Неужели мы боимся Гарникора? Иди вперед, Элак, и забери с собой Далана, а мне оставь парочку гребцов. Мы с ними должны…
– Ты пьян, – спокойно заметил Элак. – Иди проспись.
Он повернулся и посмотрел на длинную галеру, повернувшую к берегу и быстро приближающуюся. После приключения с пиктами он был несколько угнетен, и даже ласки Велии не могли стереть из его памяти образ Солоналы. Самопожертвование девушки-фавна потрясло его больше, чем он мог бы ожидать. Постепенно в нем зрело жгучее желание скрестить оружие с Эльфом и как можно быстрее убить этого мага-менестреля.
Потому он согласился с Даланом.
– Выступаем в глубь суши, так?
– Да, к Лесу Шарн. Там соберутся вожди со своими людьми. Я послал гонца, так что известие разойдется по всей Цирене. Когда войска прибудут в Шарн, мы выступим на север, против крепости Эльфа.
– Хорошо. Однако я бы предпочел иметь свое оружие. Этот меч слишком тяжел. – Элак взмахнул закаленным клинком так, что засвистел воздух. Далан засмеялся.
– Им тоже можно проливать кровь. Идем. Гарникор приблизился на полет стрелы.
С друидом во главе отряд начал подъем на белый обрыв. Они добрались до вершины, когда корабль принца Посейдонии пристал к берегу. Гарникор не стал терять времени и тут же бросился в погоню.
Однако вскоре преследователи остались далеко позади: Далан хорошо знал местность, и его отряд быстро двигался сквозь лесную чащу. Всеобщий энтузиазм передался даже Велии, и она не отставала от мужчин. В ту ночь они разбили лагерь в небольшой котловине у ручья, тихо журчащего среди папоротников и кустов можжевельника.
Элак сидел, глядя на огонь, и рассеянно гладил волосы Велии.
– Хорошо снова оказаться в Цирене, – вздохнул он.
– Не чаял я когда-нибудь пройти по этой земле. Тебе здесь нравится, Велия?
Девушка кивнула. Пламя освещало ее лицо мерцающим светом.
– Это суровая и дикая страна… и, похоже, открытая. Здесь должны жить сильные люди.
– Те, что пришли с севера, сильнее, – буркнул Далан. – По крайней мере, пока у Цирены нет единого вождя.
Он вытянул руку и схватил Ликона, споткнувшегося опасно близко от огня.
– Снова этот пьяный пес, – проворчал он. – Но он хотя бы предан.
– Только богам известно, чего я на самом деле стою,
– ответил ко всеобщему удивлению Ликон, после чего повалился на землю, тихо бормоча что-то. Внезапно он сел, глаза его сверкнули. – Послушай, Элак!
Он еще не закончил, когда послышался топот множества ног и хриплый голос Гарникора, выкрикивающего приказы. Враги с криками бросились в атаку.
Резкий голос Элака поднял людей; пламя засверкало на клинках. Секундой позже Гарникор и его команда были уже в круге света от костра.
Люди Далана стойко сопротивлялись. Гарникор рвался к Элаку, и тот с радостью двинулся ему навстречу. Мечи лязгнули, столкнувшись друг с другом, и сила удара вырвала их из рук противников. Обезоруженные, Элак и Гарникор схватились врукопашную – сыплющий проклятьями принц, и его осторожный, молчаливый противник. Они упали, раскидывая в стороны головни из костра.
Внезапно застучали копыта, и кто-то испуганно крикнул:
– Викинги! Осторожно! Викинги! Люди севера!
В котловину с ревом ворвались рыжебородые гиганты.
Как до этого они залили Цирену, так теперь, коля копьями и рубя мечами, неудержимой волной прокатились по лагерю. Люди кричали и умирали, под копытами их лошадей, а те, что уцелели, бежали в лес. Вскоре не осталось уже никого, кроме пришельцев с Севера и двух мужчин, сплетенных в смертельной схватке.
Элак стискивал горло Гарникора, а ноги принца с силой сдавливали ему ребра, не давая дышать: Викинги безуспешно пытались разделить их мечами.
– Гром Тора! – выругался один из них. – Что это за безумцы? Гатрам, они…
Гатрам! При звуке этого имени Элак вырвался из рук противника и вскочил на ноги, не обращая внимания на острия мечей, царапающие ему кожу. Он нашел взглядом рыжебородого гиганта в кольчуге и шлеме, человека некогда сильного, могучего и отважного – человека с мертвым взглядом.
На Элака смотрели помутневшие, холодные и жестокие голубые глаза. Так, значит, вот он какой, Гатрам, вождь викингов, что в союзе с Эльфом пленил брандера, короля Цирены.
– Гатрам? – спросил Гарникор. – Викинг? Мой народ не воюет с викингами. Я из Посейдонии.
Принц выпрямился и вызывающе посмотрел на угрюмого всадника.
Викинг, не говоря ни слова, выбросил ногу, ударив Гарникора обутой в сталь ступней. Брызнула кровь, принц отшатнулся назад, восстановил равновесие, потянулся за оружием, которого не было… и со страшными проклятиями прыгнул на Гатрама.
Конь викинга поднялся на дыбы, и Гарникор повалился под ударами копыт. Гатрам рассмеялся, но глаза его не изменили выражения, когда он смотрел на растянувшегося на земле противника. Потом он взглянул на Элака, и тот почувствовал, как дрожь пробежала по его спине от этого страшного взгляда голубых глаз. Что-то умерло в вожде людей Севера, что-то нечеловеческое было в его глазах.
Гарникор встал, пошатываясь. Гатрам повернул коня в сторону окровавленного пленника и молча слушал, как принц яростно ругается, вне себя от унижения. Наконец викинг заговорил:
– Ты думаешь, я боюсь таких, как ты? Думаешь, меня испугает что-нибудь на этой земле? После того, что мне показал колдун? – Взгляд его был невообразимо страшен в своей холодной жестокости. – Я, который вышел из подземелий цитадели Эльфа, сохранив разум, испугаюсь твоих проклятий?
Он пришпорил коня и исчез в темноте, откуда донесся его приказ:
– Распять этих людей!
Слова Гатрама заставили Элака действовать. Он вырвался из рук стражников, однако прежде чем он успел броситься к спасительной стене леса, они схватили его снова. Он отчаянно боролся с ними, но напрасно. Поваленный на землю, он лежал, беспомощный, во власти бородатых, одетых в кольчуги воинов, так же как и Гарникор, лицо которого было одной сплошной раной.
Викинги умело сняли с принца доспехи и потащили его к растущему поблизости дубу. Он проклинал их и пытался вырваться, а его маленькие глазки пылали яростью и страхом. Несмотря на сопротивление, кожаные ремни подняли его тело и прикрепили к мощному дереву. Руки ему выкрутили назад, так что они почти обняли ствол, а затем, используя гвозди и импровизированные молоты, воины с Севера приступили к кровавой работе.
Побледневший Элак смотрел, как железо разрывает тело и дробит кости обреченного, слушал пронзительные крики, срывающиеся с искалеченных губ Гарникора. Наконец викинги оставили его висеть на почти вырванных из суставов руках и отправились за вторым пленником.
