— Это так, о царь. Я сегодня оказался гостем князя и стараюсь по возможности быть полезным. — Аркониэль внезапно осознал, как пристально смотрит на него другой волшебник. Блестящие зеленые глаза навыкате придавали Нирину вечно изумленный вид, и сейчас это очень смутило молодого мага. Он старательно установил защиту, надеясь, что ему хватит сил скрыть от Нирина свои мысли, не вызвав подозрений придворного волшебника.
— Роды у твоей благородной сестры оказались тяжелыми, но я надеюсь, что она скоро произведет на свет ребенка. — Аркониэль тут же пожалел о сказанном: царь присутствовал при рождении всех своих детей, и если теперь Эриус пожелает подняться наверх, он, Аркониэль, ничем, кроме магии, не сможет ему воспрепятствовать, а в присутствии Нирина даже такой опасный способ невозможен.
Впрочем, Иллиор, похоже, все же услышал его молитву, потому что Эриус кивнул и уселся за столик для игры в кости рядом с камином.
— Ты умеешь играть? — спросил он Аркониэля, указывая ему на второе кресло. — Роды часто длятся дольше, чем рассчитываешь, особенно когда женщина рожает своего первенца. Мы вполне можем пока поразвлечься.
Моля богов сделать так, чтобы испытываемое им облегчение не оказалось замеченным, Аркониэль послал Минира за вином и сладостями, потом бросил кости, все его умение сосредоточилось на том, чтобы как можно чаще проигрывать.
Нирин сидел рядом, притворяясь, будто поглощен игрой, но Аркониэль все еще ощущал на себе его пристальный взгляд. По спине молодого волшебника тек пот. Чего хочет от него Нирин? Может быть, ему что-то известно?
Аркониэль едва не уронил кости, когда придворный маг неожиданно спросил:
— Тебе снятся сны, молодой человек?
— Нет, господин, — ответил Аркониэль. — А если и снятся, я не могу вспомнить их, проснувшись.
Это было достаточно близко к правде: обычные сны снились ему редко, а вещие пока не посещали. Аркониэль ожидал, что Нирин продолжит расспросы, но тот только со скучающим видом откинулся в кресле и стал поглаживать свою раздвоенную бороду.
Царь и молодой волшебник играли третий круг, когда в зал спустилась Нари.
— Князь Риус выражает тебе свое почтение, государь, — присела она перед Эриусом, — и спрашивает, не желаешь ли ты, чтобы он принес показать тебе твоего новорожденного племянника.
— Чепуха! — воскликнул Эриус, отбрасывая кости и поднимаясь с кресла. — Сообщи своему господину, что его брат будет счастлив сам его навестить.
У Аркониэля снова возникло неприятное чувство, что царь чего-то недоговаривает.
Опасения его еще усилились, когда следом за Эриусом в комнату роженицы поднялись и жрец с Нирином. Нари, поймав взгляд Аркониэля, быстро кивнула: Айя и Лхел благополучно успели скрыться. Войдя в покои Ариани, молодой волшебник не ощутил никаких следов магии — ни законных чар Орески, ни каких-либо иных.
Князь Риус стоял у постели, держа за руку свою супругу. Принцесса все еще, к счастью, была погружена в сон, получив изрядное количество отвара трав. Теперь, когда ее черные волосы были гладко причесаны, а на щеках горел румянец, она походила на одну из собственных кукол.
Риус поднял с постели запеленатого младенца и поднес его царю. Князь уже достаточно овладел собой, чтобы с достоинством сыграть свою роль.
— Твой племянник, мой повелитель, — сказал он, передавая младенца Эриусу. — С твоего позволения, он будет носить имя Тобин Эриус Акандор, в честь твоих предков.
— У тебя сын, Риус! — Царь умело и осторожно развернул пеленки.
Аркониэль затаил дыхание и постарался прогнать все мысли, когда Нирин и жрец простерли руки над спящим младенцем. Ни один из них ничего не заметил. Чары Лхел скрыли все следы осквернения, которому подверглось крошечное тельце. Да и кому придет в голову искать следы деяний горной ведьмы в спальне собственной сестры царя?
— Прекрасный мальчишка, и имя ему очень подходит, — воскликнул Эриус. Его внимание привлекла родинка на ручке малыша. — И посмотри: у него метка, предсказывающая удачу. К тому же на левой руке… Нирин, что скажешь? Ты в таких вещах разбираешься.
— Она сулит мудрость, государь, — сказал волшебник. — Очень удачное качество для будущего сподвижника твоего сына.
— Несомненно, — кивнул Эриус. — Да, ты получаешь мое согласие на имя, брат, и мое благословение. Я привел с собой жреца, чтобы он совершил жертвоприношение в честь нашего маленького воина.
— Благодарю тебя, брат, — ответил Риус. Жрец отошел к камину и начал свои монотонные песнопения, бросая в огонь благовония и маленькие восковые фигурки.
— Клянусь Пламенем, через несколько лет из него получится прекрасный приятель моему Корину, — продолжал царь. — Только представь себе их — вместе на охоте, вместе на учебном плацу, когда твой Тобин присоединится к компаньонам. Совсем как мы с тобой, помнишь, а! Однако ведь, насколько мне известно, Ариани родила двойню?
Да, — подумал Аркониэль, — царские шпионы времени даром не теряли.
Нари нагнулась и подняла из-за постели другой маленький сверток. Заслоняя его собой от принцессы, она поднесла его к царю.
— Бедненькая девчушка, государь… Родилась мертвой.
Эриус и его спутники так же внимательно осмотрели тельце, как и другого близнеца, поднимая вялые ручки, удостоверяясь в том, что это девочка, прикладывая ухо к груди в поисках признаков жизни. Аркониэль, следивший за ними краем глаза, заметил, как царь быстро бросил на Нирина вопросительный взгляд.
Им что-то известно. Они что-то ищут, — испуганно подумал он. Заданный ему Нирином вопрос насчет сновидений внезапно приобрел зловещее звучание. Может быть, мага посетило видение, — видение, касающееся этого младенца? Даже если так, чары Лхел сработали безупречно, потому что придворный маг ответил царю, быстро мотнув головой. Что бы они ни искали, здесь они ничего не нашли. Аркониэль поспешно отвел глаза, чтобы не выдать своего облегчения.
Царь вернул мертвого младенца Нари и обнял князя за плечи.
— Тяжело терять ребенка. Сакор мне свидетель: я все еще скорблю о своих детях и их дорогой матери. Это для тебя слабое утешение, я знаю, но, поверь, так лучше: пока вы оба еще не успели привязаться к ней…
— Ты прав, — тихо ответил Риус.
В последний раз хлопнув князя по плечу, Эриус подошел к постели и нежно поцеловал сестру в лоб.
Благостная картина заставила кровь броситься в голову Аркониэлю: он не забыл вооруженных гвардейцев в зале. Этот узурпатор, этот убийца женщин и девочек, может быть, и любил свою сестру достаточно, чтобы пощадить, но на ее детей его милость не распространялась. Аркониэль не поднимал глаз, пока царь и его спутники не покинули комнаты, он отчетливо представлял себе, какая драма разыгралась бы здесь, если бы Эриус обнаружил живую новорожденную девочку.
