Несколько минут в зале повисла тишина.
Целест нарушил ее первым — вместе с аплодисментами к потолку бывшего подвала или "обезьянника" вознеслись искры фейерверка. Меньшее, чем он — Магнит, повелитель стихий, — мог отблагодарить танцовщицу за маленькое чудо. Уже после него вступили остальные — кто хлопал в ладоши, кто колотил по столам кружками или рукоятью кинжала. Благообразный "клоун" и танцовщица поклонились, и клоун стал ходить по рядам с железным подносом, и щедро бросали серебро прижимистые забулдыги. Проняло каждого.
— Она такая… — протянул зачарованно Целест. Он обернулся к напарнику, — Рони, что скажешь?
Тот молчал, улыбался своей странной, чужеродной улыбкой. Компания контрабандистов во главе с Пиратом аплодировала и шумела более всех, Клык жевал губами и причмокивал, а Лысый вывалил целую пригоршню монет на стол — для "клоуна" и танцовщицы.
— Рони! Тебе не понравилось? — кажется, Целест готов был драться.
— Она… воплощенная, — сказал Рони, и закусил губу. Странный комплимент, однако Целест собирался ковать железо, пока горячо: то бишь, пообщаться с танцовщицей лично. Он сгреб монеты на поднос "клоуна":
— Господин! Мы с другом навеки сражены прекрасным танцем! Нельзя ли поговорить с танцовщицей, а господин?
Строгий "клоун" выпрямился, хотя до того почтительно кланялся всем и каждому:
— Моя дочь не проститутка.
— Что вы, господин! Она ведь ребенок совсем, как мог я подумать такое? Я просто хочу, — и Целест вынул из кармана заколку-цветок, — подарить ей это лично…
Клоун оценивающе посмотрел — не на безделушку, на Целеста. Потом на Рони, который по-прежнему улыбался.
— Хорошо. Идите за мной.
— Благодарю, господин, — Целест кинулся за отцом танцовщицы, забыв попрощаться с контрабандистами. Рони нерешительно махнул им напоследок.
— Зови меня Пеней.
— А ваша дочь, стало быть, Дафна? Танец напомнил мне именно этот миф…
Мужчина остановился у входа: девочка уже покинула притон. Он испытующе воззрился на обоих парней, будто размышляя: откуда клиент Кривоногого Джо знает античный миф, потом как-то криво, одной стороной рта, ухмыльнулся:
— Нет. Вербена. Ее имя — Вербена.
Танцовщица ждала на улице. Она успела переодеться в поношенные брюки из грубой ткани и растянутый серый свитер, из воротника торчали ключицы, сейчас — в свете горящих мусорных баков и среди гомона толпы Пестрого Квартала, всякое чародейство исчезло. Обыкновенный угловатый подросток с парой маленьких прыщиков на подбородке.
"Совсем ребенок".
— Вот, дочка, — проговорил "клоун", — к тебе поклонники. Поболтай-ка с ними, а я кружку пива пропущу, в горле пересохло…
Попутно Целесту и Рони продемонстрировали кулак. Мол, только троньте. Целест пантомимой изобразил агнца божьего, и Пеней вернулся в бар.
— Здорово танцуешь, Вербена, — сказал Целест. Девчонка подсчитывала медяки, закрываясь от проходящих мимо людей, словно готовая броситься и вцепиться в глотку любого, кто сократит расстояние до трех шагов. Она хмыкнула, полуоглянулась в сторону нежданного "фаната".
— Чего надо-то?
— Просто похвалить. И вот… — Целест достал заколку, чуть задержал ее в ладони, заставив опаловый венчик вербы распушиться, потянуло весенней свежестью — девочка удивленно распахнула ярко-голубые, лунные, глаза:
— Это мне? Как ты это сделал?
— Тебе. Сделал и все.
Откуда приехали чопорный "клоун" и "гадкий утенок" с грацией эллинской нимфы? И неужели она не слыхала ни разу о Магнитах? А хотя… в сознании большинства, Магниты — убийцы и палачи, а терпкий вербный пух — вечный призрак весны, посвящение девочке с цветочным именем, — мало общего с усмирением безумцев.
Целест усмехнулся. Он присел на корточки, сделал вид, что более всего на белом свете интересуется спором двух панков неподалеку; Вербена любовалась заколкой, а в эбонитовых волосах ее "бирюлька" засияла жемчужиной.
Или кусочком луны, предположил Целест.
— Кто ты? — спросила Вербена.
— Целест, — назвался он. Вербена достала откуда-то дешевое зеркало в зеленой пластмассовой оправе и стала придирчиво изучать последствия влияния подарка на свою красоту.
— Вербена. Впрочем, ты уже у па выяснил. А это кто? — она ткнула указательным пальцем (ногти обкусанные, а кутикулы в грязи) в Рони. Мистик понял, что столбом прикинуться не выйдет — ростом маловат, неуклюже поклонился девочке:
— Иероним. Рони.
— Ты похож на крысу, — заявила девочка. — А ты — на белку, — второй приговор она вынесла Целесту. Оба закашлялись, пряча хохот; потом Целест щелкнул Вербену по носу:
— А ты не промах. Вербена, ишь. Сорокой будешь, поняла?
— Да хоть гусеницей, — не растерялась танцовщица. — Если еще чего-нибудь дашь. А?
Целест смутился. Подарки закончились — у него только диски по карманам рассованы, но то старое знание, к чему оно своевольному подростку? Он беспомощно моргнул Рони, ища поддержки, и мистик выступил вперед с видом "вот-так-всегда".
— Нет украшений. Но я могу показать тебе картинки… красивые картинки. Если позволишь.
Вербена сложила руки на груди, отчего длинные рукава болтались, словно кукольные. Свитер, кстати, явно мужской, да и штаны тоже — ушитые и подрезанные, но чужие… Целест пожалел, что отдал деньги контрабандистам. Они пригодились бы танцовщице.
— Картинками сыт не будешь. Белка, ты мне нравишься больше.
— Поздравляю, — не удержался и шепнул Целесту Рони. Он поднял ладони в жесте "не буду вам мешать", отступил в тень закоулка, но там спал и ворочался во сне пьяный, от которого за пять метров несло мочой, и Рони брезгливо отодвинулся.
А Целест растерялся — наверное, впервые за девятнадцать с половиной лет; будь Вербена лет на пять постарше, он рассыпался бы в комплиментах и питал надежды, чего делать с неоформившимся ребенком, он не знал… и вообще, зачем полез к танцовщице? Сказать, что она заставила его — профессионального "мага" Мира Восстановленного, поверить в чудеса?
Глупо как-то…
— Вы с отцом живете здесь?
— Неа, — мелочь тихонько звякала в потертом брезентовом кошельке. Кое-кто из прохожих голодно облизывался на него, но сунуться боялся: рыжий парень вызывал смутные опасения. — Заглянули вот… потом уедем…
— В Пределы?
— Угу, — кажется, не интересовал более девочку Целест. И без помощи телепата-Рони можно прочитать "дяденька, отвяжитесь уже".
— Ты классно танцуешь, — повторил Целест.
— Спасибо, — наградой оказалась полуулыбка — губы смуглые, а зубы ярко-белые, колючая и свежая, как весенний побег.
