Вскоре ручей стал шире и мощнее, а его склоны начали образовывать нечто вроде оврага. Сообразив, что рано или поздно вода заполнит все пространство внизу, и лучше уж мне взобраться повыше сейчас, пока склоны не слишком круты, я принялся карабкаться наверх. Стены оврага при ближайшем знакомстве оказались гораздо более отвесными, чем мне показалось вначале. Ноги скользили по глине, руки не могли найти надежной опоры - я старался избегать предательски непрочных хвостиков чахлой растительности. Не рискуя задрать голову вверх, чтоб оценить оставшееся до края расстояние - сместив центр тяжести я мог запросто кувыркнуться вниз - из под локтя я кинул взгляд на уже пройденный путь. Он был не мал, а ручей подо мной уже не казался точно таким, как с берега.
Черные лошади с белоснежными гривами били копытами, кружили водоворотами, перескакивали с уступа на уступ и в брызги разбивались, кидаясь грудью на неприступные стены оврага. У меня закружилась голова. Ноги потеряли опору, заскользили, глина потекла под руками, теряя форму - пальцы тонули в податливой массе. Запаниковав, я брыкнул ногами, подпрыгнул, подтягиваясь.
С криком на губах и руками, полными вязкой земли, я ринулся навстречу беснующемуся табуну. Врезавшийся в спину поток ожег холодом, я задохнулся, камнем пошел на дно и хлебнул-таки ледяной водицы. Течение подхватило меня и понесло. Как всадник на необъезженном коне, я то взлетал вверх, то погружался под воду. Меня кидало из стороны в сторону, било о стены оврага, не давая выбраться на берег. Река, в убийственном порыве, тянула ко дну и волокла по камням, желая посмеяться над пленником, позволяла вдохнуть несколько глотков спасительного воздуха. А потом меня приложило о камни.
Обоз собирался в дорогу. Паковались вещи, запрягались лошади, телеги выстраивались привычным порядком, когда из-за поворота показались двое. Впереди на тонконогом вороном жеребце гордо вскинув изящную головку ехала маленькая всадница. Костюм для верховой езды удивительно ладно облегал ее фигурку. Словно в нетерпении всадница пришпоривала лошадь. Длинные тонкие пальцы, обтянутые мягкой кожей перчаток, слегка подергивали уздечку. Раздавался нежный звон колокольцев. Серебряный обруч поддерживал каскад горевших буйным огнем волос. За ней, отстав на пол корпуса, ехал воин. Очень высокий мужчина, гораздо выше своей спутницы, придерживал своего горячего коня, стараясь оставаться чуть позади. Он говорил о чем-то вполголоса, обращаясь к всаднице. Она слушала его небрежно. Мысли ее были далеко впереди. Ей хотелось, пустив коня вскачь, догнать их, но она сдерживала себя. Воин видел, что его не слушают, но продолжал говорить. От обоза навстречу отряду выехали трое. Двое были солдатами, третий, судя по длинному конскому хвосту на вороненом шлеме - офицер.
- ...ведь ты помнишь, как...
Всадница раздраженно повела плечом. Воин замолчал, склонив голову. Солдаты из обоза остановились совсем рядом - непозволительно близко. Офицер, явно рассерженный чем-то, придержал вороного за узду. Не обратив внимания на возмущенный взгляд всадницы и гневный жест воина, спросил, кто они такие и куда направляются. Всадница промолчала, позволяя вести разговор своему спутнику.
- Отпустите повод. - Капитан нехотя повиновался. Воин подчеркнуто вежливо склонил голову. - Я имею честь сопровождать леди Эдель в ее путешествии к поселениям ктранов и их лесных братьев.
- Мне неприятно задерживать благородную особу, но по долгу службы я требую предъявить бумаги, разрешающие вам пребывание в такой близости от границы.
- Бумаги будут предъявлены, прошу вас.
Всадница лениво наблюдала за привычной процедурой. Ни один из солдат не обратил на нее особого внимания - поприветствовали как подобает, не более. Это был добрый знак. Она могла бы поклясться, тот, который так пристально рассматривал двуручный меч ее спутника, не далее как вчера подарил ей свой нож. Дешевая, но удобная поделка деревенского мастера. Она оставила нож себе - надежная, добротно изготовленная вещь, рукоять украшена нехитрым резным узором.
Когда все формальности были соблюдены, а бумаги прочитаны дважды, офицер нехотя предупредил:
- Будьте осторожны, проезжая через лес. Мы... упустили вчера пленного. Скорее всего, это не простой грабитель, может быть это сам Кат. Он безоружен и полугол, но решителен и быстр - будьте осторожны. Мне не хотелось бы, чтобы ко дню облавы он обзавелся оружием и лошадьми.
- Облава? - воин не казался заинтересованным, так пустая беседа с новыми людьми, - Вы собираетесь устроить облаву в здешних лесах? Не будут ли ктраны против?
- Надеюсь, нет. Потому что, как только мы дойдем до Крючьев, я возьму людей из тамошнего гарнизона. - Капитан обернулся на обоз, вздохнул с сожалением, - Они более опытны, чем мои солдаты, а мне не хотелось бы упускать такую добычу как Кат.
Сопровождавшая его свита заметно смутилась. Один тронул пальцами красующийся на скуле синяк. Впервые за все время разговора Эдель заинтересовалась, пристально взглянула в лицо молодому воину, чуть скривила губы в усмешке. Капитан заметил это. Резко дернув узду, развернул коня к тронувшемуся уже обозу. Девочка и воин остались одни.
- Отбыл не попрощавшись. Храбрец... и хам... Где же нам искать его теперь, Сирроу?
- А мы отправимся в Торжок. Но сначала, думаю, следует навестить поселения клана.
- Какие именно? Лес огромен, мы не можем пройти его весь.
- Те два, что я предупредил. Не думаю, что за ночь он успеет уйти далеко, а следопыты ктранов намного искуснее следопытов Далионской армии.
Он хотел приободрить ее этой нехитрой шуткой. Она была благодарна, но слишком обеспокоена.
Время. Приближалось новолуние, а она не хотела, чтобы Тринадцать узнали о ее промахе. До сих пор она не ошиблась ни разу.
- Ты понимаешь, что я не могу появиться ни в одном из кланов?
- Разумеется. Езжай в Торжок, возьми комнату в таверне и жди меня там. Я обернусь скоро.
- Ты так уверен в том, что это был он?
- Да.
Этот короткий, веский ответ понравился ей гораздо больше незамысловатой шутки - он давал надежду успеть вовремя.
Я очнулся от жара припекающего солнца. Сказать правду, спина у меня просто горела. Попробовав шевельнуться, застонал. Кажется, тело было изрезано сплошь, и каждый этот порез саднил так, будто по нему провели наждачной бумагой. Всюду был песок. Мельчайшие крупицы проникали в горло, превращая дыхание в адскую муку. Они скрипели на зубах, щекотали нос, вызывая неудержимое желание чихать. Я провел рукой по волосам, песок был и там. Неимоверным усилием воли разлепил веки. Оказалось, я лежал на песчаной отмели. Солнце жарило вовсю, значит, я пролежал здесь остаток ночи и часть дня.
