Гордиан вздрогнул от боли в плече и проснулся… Он лежал у себя в палатке, всю грудь и плечо покрывали плотные бинты. Рана слабо ныла. Мизифей сидел возле походной кровати императора и, по своему обыкновению, что-то писал на восковых табличках. Заметив, что Гордиан пошевелился, Мизифей поднял голову и одобрительно кивнул:
— Как ты себя чувствуешь, сынок?
— Я видел сон… Сначала я подумал, что он о будущем. Но теперь знаю: мне привиделся сон о другом времени…
— Если бы Архмонт был здесь, он бы объяснил тебе смысл твоего сна.
— Он говорил… да, да, я точно запомнил — такое случается, когда минуешь временную развилку…
Если это так, то несколько часов назад произошло нечто важное, определившее его судьбу. Но что?.. Битва при Резайне? Нет, другое, пока ему неведомое…
— Я уже отправил донесения сенату с сообщением об одержанной победе и захваченной добыче, — сообщил Мизифей.
— Мы захватили добычу? — спросил Гордиан.
В горле у него пересохло, и голос звучал сипло. Мизифей подал ему кубок с разбавленным вином.
— Да, Филипп захватил весь лагерь персов — верблюды, женщины, сундуки с драгоценностями, серебряные ложа самого Шапура, артисты, евнухи, мешки с зерном и мешки с добычей, награбленной в наших провинциях. И с десяток магов, которые толкуют о новой религии и новом боге… или что-то в этом духе… — Мизифей сказал об этом как-то вскользь, не глядя на Гордиана, будто о чем-то неважном. — И еще десять тысяч пленных.
— Приведи их, — приказал Гордиан.
— Это невозможно — пленных отправили в Антиохию, чтобы дожидаться выкупа от Шапура. Персы всегда выкупают своих воинов, попавших в плен. Так что в ближайшее время…
— Приведи ко мне захваченных магов, — приказал Гордиан.
— Прямо сейчас? Они, верно, уже спят…
— Ничего, проснутся, чтобы поговорить с императором. И пусть придет Гавр — мне хочется и с ним потолковать. И дай мне… ВЕЛИКОГО ХРАНИТЕЛЯ.
Мизифей, поколебавшись, снял с шеи цепочку с ключом и открыл серебряный ларец, в котором лежал оставленный Владигором камень. И хотя перед Гордианом он старался не показывать виду, но себе должен был признаться, что боится этого камня. Боится, потому что не знает его силы. А Мизифей так привык ВСЕ знать, что незнание делало его беспомощным. Когда Гордиан назначил его префектом претория, Мизифей, с тщанием изучив все, что относится к
этой должности, на редкость успешно исполнял свои обязанности. Почти все эдикты, которые издавал Гордиан, были написаны Мизифеем. Но теперь они достигли той границы, за которой мудрый учитель ничего не мог уже подсказать своему ученику. Тот должен был двигаться вперед в одиночку. И это несказанно пугало Мизифея.
Осторожно, будто камень мог растаять в его руках, он положил ВЕЛИКОГО ХРАНИТЕЛЯ Гордиану на грудь. Юноша здоровой рукой накрыл камень сверху так, чтобы посторонний глаз не мог видеть ВЕЛИКОГО ХРАНИТЕЛЯ. Зато сам Гордиан без труда следил за малейшими изменениями кристалла.
Двое солдат втолкнули в палатку одетых в темные хламиды людей и сами замерли у выхода, ожидая новых приказов. Гордиан попытался приподняться, чтобы лучше разглядеть вошедших. Они были все на одно лицо — желтая, будто пергаментная, кожа, тощие бородки и темные, обведенные синими кругами глаза. Гордиану показалось даже, что круги эти сделаны какой-то краской, дабы символизировать небывалое усердие в служении высшему божеству.
— Кто-нибудь из вас слышал такое имя — Зевулус? — спросил император.
Пленники переглянулись. Старший выступил вперед и отрицательно покачал седой головой:
— Нет, Август, никто из нас не служит такому богу…
Мизифей сделал едва заметный жест, но Гордиан и сам заметил промашку старого чародея.
— А с чего вы взяли, что это бог? Я спросил просто — Зевулус…
Старик оглянулся, надеясь, что кто-нибудь из товарищей по несчастью ему поможет, но остальные маги молчали, боязливо кутаясь в свои черные хламиды.
— Я слышал, что не так давно этот бог появился в наших краях, но никто из нас ему не служит, ибо он столковался с темными силами, и даже… говорят… с самим Ахриманом… — При упоминании имени Ахримана старик понизил голос.
В это мгновение Гордиану пришло в голову устроить некий спектакль, в котором каждый из присутствующих сыграет свою роль. И чем несуразнее будет происходящее, тем быстрее откроется истина.
— Ну что ж, я буду милостив и дарую вам жизнь и даже свободу, если кто-нибудь из вас, чародеев, сможет излечить меня от полученной раны. Пусть каждый попробует по очереди.
Шепоток то ли удивления, то ли растерянности пробежал среди магов и тут же смолк. Старик первым подошел к кровати императора и дотронулся до раненой руки неподвижно лежащей поверх покрывала. Гордиан не почувствовал прикосновения. Старик понял свое бессилие и поспешно отошел, давая место второму — пришептывающему и приплясывающему существу без возраста, с безумными вытаращенными глазами. Гордиан внимательно смотрел на грани лежащего в тени ладони камня, но ВЕЛИКИЙ ХРАНИТЕЛЬ был равнодушен к прыжкам и ужимкам мага. А вот рана вдруг вновь напомнила о себе пульсирующей болью.
Но когда третий маг сделал шаг вперед, странный свет заиграл на гранях камня, словно маяк сигналил потерявшему управление кораблю. Камень явно хотел предостеречь. Гордиан невольно стиснул его и поднял голову, но не сумел разглядеть стоящего возле кровати человека — взгляд заволокла красная пелена, совсем как тогда, на поле битвы, Гордиан не мог пошевелиться, хотя чувствовал, как цепкие когти чародея пытаются разжать его пальцы, обхватившие камень, он не мог даже закричать, призывая на помощь. Напрасно Гордиан напрягал силы, чтобы сбросить странное оцепенение, — лишь крупная дрожь пробегала по телу.
И все же он сумел, подобно утопающему, сделать последний вздох и вытолкнуть из гортани еле слышное:
— Отец…
Неясно было, кого он звал — своего настоящего отца или Мизифея, которого тоже называл отцом.
Префект претория, стоящий почти вплотную к кровати, должен был услышать его шепот, но не двинулся с места… «Не может двинуться!» — пронеслась догадка в голове Гордиана, и в то же мгновение желание сопротивляться оставило его, пальцы сами собой стали разжиматься, еще мгновение, и маг завладеет камнем…
И вдруг непереносимое давление исчезло. Гордиан закричал и сел на кровати. От резкого движения рана в плече отозвалась острой болью. Маг в черной хламиде корчился возле кровати, пронзенный насквозь дротиком, и скрюченные пальцы умирающего скребли ножки кровати, все еще надеясь добраться до заветной добычи. Гордиан стиснул камень в руке. Гавр, а это именно его дротик пронзил чародея, вытащив из ножен меч, завопил:
