— Ты раб божий!
Я глубоко вздохнул. Она сказала, что всё еще человек. Но человеческое ли движет ею, когда она называет убийства сладкими? Человеческое ли начало подчинает её волю велениям сиятельным? И человек ли любит меня?
— Я хочу помочь тебе! — произнес я.
Алиса улыбнулась, с нежностью глядя на меня. В её облике сейчас не было ничего дьявольского.
— Николас, я люблю тебя, — повторила она. — Но сперва именно ты должен помочь самому себе. Не иди в Запустение! Уезжай за Долгий хребет, и однажды мы снова встретимся. Обещаю, что скоро.
— Моя клятва…
— Твоей клятвы больше нет. Антуан мерт!
Я потрясенно посмотрел на девушку в черном одеянии перед собой. Та самая жуткая тень. Я смотрел на вдруг сделавшееся бестрасным лицо Алисы и боялся спросить о кардинале.
— Ты убила его?
Леди Кайлер кивнула. На сей раз она ничего не сказала о сладости убийства и отвела взор.
— Ты убила собственного дядю? Своего единственного родича?
— Так было велено. Но ты-то знаешь, его смерть сняла с тебя клятву. Ты свободен! Ты понимаешь это?
После известия о смерти Антуана де Сош внутри меня образовалась непонятная пустота. О, Харуз! Что происходит? Мне в общем-то плевать на кардинала, он мертв, и клятвы больше нет. Но отчего-то я знал, что все равно пойду в Запустение. Почему?
Из-за неё? Она сказала, что любит меня, и после поцелуев во мне вспыхнула страсть. Но, черт возьми, не она тянет меня в проклятые леса! И люблю ли я стоящую предо мной девушку? Могу ли я полюбить убицу в черной, сливающейся с ночной мглой одежде? Нужна ли мне такая любовь?
— Ты слышишь меня, Николас? Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Понимаю. Но…
Как задать следующий вопрос? Так, чтобы он прозвучал без резкости? Я боялся услышать ответ, но не мог не спросить.
— Сколько жизней ты отняла?
Алиса пристально посмотрела в мои глаза и тихо произнесла:
— Ты в самом деле хочешь узнать?
Я кивнул.
— Я избранная уже три года, и давно сбилась со счета. Но это не важно, — Алиса вновь заулыбась, только другой, не скромной, а какой-то хищной улыбкой, и положила руки мне на плечи.
— А что важно? — во мне бушевало желание оттолкнуть её, но одновременно я жаждал нового поцелуя.
— Ты мой!
— Но ты не принадлежишь себе.
— Я избранная и я свободна!
— Ты убиваешь, когда тебе велят.
— Ты тоже убиваешь.
— Чтоб защититься!
— И я защищаю! Но не себя. Верь мне Николас, и тогда ты узнаешь, что у кинжала сиятельных гораздо больше свободы, чем ты можешь вообразить.
— Верить тебе, Алиса? Тогда расскажи, как сиятельные проведали о замыслах Антуана.
— Хорошо, — девушка на краткий миг прильнула к моим губам, заставив позабыть, кто она есть. — Я расскажу тебе, что знаю, чтобы ты верил мне. Хотя мне известно не столь уж и много. С чего начать?
— С какого времени ты следишь за мной.
— Помнишь даму в черном в таверне 'Гусь и окорок'?
— То была ты?
— Я. Мне приказли помешать планам Антуана. Я ждала его приезда и разговора, который он будет вести со своими людьми. Оливера Фоссата я знала в лицо и догадывалась, что ты делишь с ним номер неспроста. Однако именно после приезда кардинала и твоей клятвы, мне велели остановить именно тебя, и каждый день я благодарю Низверженного, что не услышала тогда одного короткого слова. Убить! Я…
— Постой, — я перебил Алису, — кто стоит за тобой? Маркиза ди Регель? Как ты прознала о содежании моего разговора с Антуаном? Ведь в таверне Кампо невозможножно следить или шпионить.
— Сколько вопросов, — улыбнулась леди Кайлер, — и снова ты спрашиваешь, кто повелевает мной, но я не отвечу. Даже не пытайся больше узнать. Но это не Даон ди Регель, она Тиму не покидает.
— И все же, как ты узнала разговоре?
— Все проще, чем ты думаешь. Каждый, с кем ты разговорариваешь, может являться сиятельным или избранным.
— Фосс? — я покрылся холодным потом. При той беседе с покойным кардиналом присуствовал лишь Оливер.
— Нет, не он. Лека! Она избранная.
— Но…, - я поптылася возразить, однако смолк. Что я мог сказать о слепой эльфийке?
— Великий господин наградил её тремя Дарами. Хоязин таверны ведает лишь о двух: о том, что её близость гасит чужое колдовство, и что эльфика чувствует, когда рядом пытаются шпионить. Но она также в силах услышать любое слово, сказано в таверне. Для этого ей нужно лишь запомнить голос нужного человека.
Умно. Я мысленно ругнулся. Выходит, шпионы ордена знают о содержании всех тайных переговоров, что ведутся в гостинице 'Гусь и окорок'. А перворожденная тоже неспроста появилась близ номера, где жил я и Фосс. Ей требовалось услышать мой голос. Я вспомнил, что использовал магию в таверне и посдлушивал собрание масок, но эльфика не выдала меня. Теперь понятно почему: чтобы не угодил в чужие руки. Вероятно, тогда Лека и Алиса еще не получили указания на мой счет.
— Лека появилась в окрестностях Ревентоля не случайно и не также он не случайно подялся мастера Кампо, — Алиса словно подслушала мои рассжудения:
— Он тоже?
Девушка покачала головой.
— Не знаю. Я всего лишь кинжал.
Проклятый пепел! Она сказала, что она всего лишь убийца! В семнадцать лет быть убийцей, какой не помнит, скольких убил… Я чуть не оттолкнул её от себя, но ведь её душа в чужой власти. Её обратили!
— А что же ты? Как тебе удавалось преследовать меня?
Алиса сняла вторую перчатку. Безымаянный палец украшало кольцо. Точно такое отец Томас снял с руки мертвой тени.
— Тогда в лесу… — я по-настоящему испугался.
— Вы убили другую, — Алиса кровожадно ухмылялась. — Она тоже кинжал, но всегда была дуррой и подставилась по-дурацки. Её прислали поторопить меня.
— Я видел, как она появилась из ничего. Ты тоже шагнула из воздуха.
— Кольцо, — она подняла кисть с темным камнем на золоте, — в нем моя магия. Я могу укрыться облаком невидимости и миновать расстояния в дюжину раз быстрее, чем обычный смертный. Если я хочу кого-то догнать, время словно замедляется, когда я в пути и использую магию кольца.
— Оно делает тебя почти неуязвимой.
— Это не так. Когда становлюсь незримой, то как будто превращаюсь в бесплотный дух. Я чувствую свое тело, могу потрогать свою одежду или оружие, что при мне, но более ничего, что окружает меня. Я не могу ухватиться за какой-нибудь предмет, пальцы проходят насквозь. Но в то же время я не в силах пройти сквозь стену или запертую дверь, да и просто через обычный бурелом либо другие преграды. Мир вокруг погружается в серые краски, нет ни дня, ни ночи, а только вечные сумерки, какие бывают в самом их начале, когда окружающее вокруг еще хорошо различимо.
