— Ага, леди, будь уверена.
Она выхватила у него тарелку, не боясь порезаться об острую кромку. С тарелкой явно почувствовала себя увереннее. Посмотрела на него полными слез глазами.
— Ты говорил с моим отцом о Пещере? О пещере Двери?
Роланд кивнул.
— С чем ты пришел к нам, ты, несущий смерть человек с ружьем?
Подошел Эйзенхарт. С тревогой глянул на жену, которая ради него ушла из привычного ей мира. Какие-то мгновения она смотрела на него так, словно видела впервые в жизни.
— Я делаю только то, что велит ка, — ответил Роланд.
— Ка! — воскликнула Маргарет, ощерившись, лицо вдруг стало злобным, пугающим. — Отговорка всякого возмутителя спокойствия. И ты ничем не отличаешься от прочих!
— Я делаю, что велит ка, и то же будешь делать ты.
Маргарет смотрела на него, словно не понимая слов. Роланд оторвал жаркую руку от своей шеи, сжал ее, мягко, не до боли.
— И то же будешь делать ты.
Секунду-другую она держала его взгляд, потом опустила глаза.
— Ага, — пробормотала. — Ага, как и мы все, — вновь решилась посмотреть на него. — Ты передашь Хенчеку мои слова?
— Ага, леди, как я и обещал.
На дворе, где с каждым мгновение сгущалась ночь, воцарилась тишина, нарушаемая разве что далекими криками расти. Трое ковбоев по-прежнему стояли у загона с рабочими лошадьми. Роланд направился к ним.
— Добрый вечер.
— Надеюсь, все у тебя хорошо, — приветствовал его один из них, коснувшись лба.
— Пусть все будет еще лучше, — ответил Роланд. — Миссас бросила тарелку и бросила хорошо, мы говорим, спасибо, да?
— Мы говорим, спасибо ей, — согласился другой ковбой. — Рука у миссас крепкая, глаз острый.
— Острый, — кивнул Роланд. — И вот что я вам сейчас скажу. Слушайте меня внимательно, прошу вас.
Ковбои недоуменно уставились на него.
Роланд вскинул голову, улыбнулся небу, вновь посмотрел на них.
— Вам, возможно, захочется поговорить об этом. Рассказать, что вы видели.
Они не сводили с него глаз, не желая признаться, что такое желание у них, конечно же, возникло.
— Проговоритесь, и я убью вас всех, — добавил Роланд. — Вы меня поняли?
Эйзенхарт коснулся его плеча.
— Роланд, право же…
Стрелок сбросил его руку, не оглядываясь.
— Вы меня поняли?
Ковбои кивнули.
— Вы мне верите?
Они вновь кивнули. На лицах читался страх. Роланда это порадовало. У них были основания для испуга.
— Скажите, спасибо тебе.
— Мы говорим, спасибо тебе. — ответил один. Его прошиб пот.
— Ага, — ответил второй.
— Большое-большое спасибо, — ответил третий, нервно сплюнув табачную жвачку.
Эйзенхарт предпринял вторую попытку.
— Роланд, послушай, я прошу…
Но Роланд не слушал. В голове одна за другой сверкали идеи. Внезапно он понял, что надо делать. Во всяком случае, что надо делать на этой стороне.
— Где робот? — спросил он ранчера.
— Энди? На кухне, с мальчиками, я думаю.
— Хорошо. Там есть комната, где ты хранишь племенные книги? — стрелок мотнул головой в сторону амбара.
— Ага.
— Тогда, пойдем туда. Ты, я и твоя миссас.
— Я бы хотел, чтобы она пошла в дом, — ответил Эйзенхарт. «Я бы хотел, чтобы она пошла куда угодно, лишь бы подальше от тебя», — прочитал Роланд в его глазах.
— Наш разговор не затянется, — честно ответил стрелок. Он уже увидел все, что хотел.
6
В комнатке, где хранились племенные книги, с родословными лошадей, был лишь один стул, тот, что стоял за столом. На него села Маргарет. Эйзенхарт устроился на табуретке. Роланд присел на корточки, спиной к стене. Развязал кошель, достал из него карту, показал им карту, вычерченную близнецами. Эйзенхарт не сразу понял, на что указывал Роланд, может вообще не понял, но женщина суть ухватила. Роланд уже не удивлялся тому, что она не смогла остаться с Мэнни. Они — мирные люди. Маргарет Эйзенхарт к таковым не относилась. У нее таки было сердце охотницы.
— Об этом никому не говорите, — предупредил Роланд.
— Или ты убьешь нас, как наших ковбоев? — спросила она.
Стрелок повернулся к ней, и под его взглядом она медленно залилась краской.
— Роланд, извини. Я расстроена. Такое случается всегда, если бросаешь тарелку со злости.
Эйзенхарт обнял ее. На этот раз она уже не противилась, скорее, обрадовалась, положила голову ему на плечо.
— Кто еще из сестер может так же хорошо бросать тарелку? — спросил Роланд. — Есть такие?
— Залия Джеффордс, — без запинки ответила Маргарет.
— Это правда?
Она энергично кивнула.
— Залия смогла бы развалить эту картофелина надвое, отойдя еще на двадцать шагов.
— Кто еще?
— Сари Адамс, жена Диего. И Розалита Мунос.
Роланд вскинул брови.
— Ага, — кивнула Маргарет. — Рози лучшая, если не считать Залии, — короткая пауза. — И меня.
Роланд почувствовал, как огромная ноша свалилась с его плеч. Он не сомневался, что каким-то образом им придется привозить оружие из Нью-Йорка или добывать его на другом берегу реки. Теперь, судя по всему, они могли без этого обойтись. К счастью для всех. Потому что в Нью-Йорке у них было другое дело… связанное с Келвином Тауэром. И Роланд не хотел смешивать одно с другим, разве что в случае крайней необходимости.
— Я встречусь с тобой и остальными тремя женщинами в доме Старика. Только с вами, — он коротко глянул на Эйзенхарта, и его глаза тут же вернулись к Маргарет. — Никаких мужей.
— Эй, эй, подожди, — вскинулся Эйзенхарт.
Роланд вскинул руку.
— Ничего еще не решено.
— Решено — не решено, я…
— Подожди, — остановила его Маргарет. — Когда ты хочешь встретиться с нами.
Роланд задумался. До прихода Волков оставалось двадцать четыре дня, может, только двадцать три, а предстояло еще многое увидеть. Да еще магический кристалл, спрятанный в церкви Старика, с ним тоже следовало заняться. И старик-Мэнни, Хенчек…
Но он знал, что в конце концов роковой день наступит, и все образуется, так или иначе. По-другому просто не бывало. Пять минут, максимум, десять, и все будет кончено, то ли для Волков, то ли для них.
И проблема состояла лишь в одном, быть наготове, когда пойдет отсчет этих пяти минут.
— Через десять дней, — ответил он. — Вечером. Я хочу устроить вам состязание. Одним броском не отделаетесь.
— Хорошо, — кивнула она. — На это мы можем пойти. Но, Роланд… Я не брошу ни одной тарелки, палец не подниму против Волков, если мой муж по-прежнему будет против.
— Я понимаю, — ответил Роланд, прекрасно зная, что она сделает все, что он скажет. Они все сделают, когда придет время.
