Но, конечно же, гордостью моей стал легион, из-за которого столько разговоров. Возвратившиеся с войны солдаты получили все до последнего сержантские нашивки, принимая под свое командование уже поджидающее их пополнение. Ни много ни мало, а теперь в новеньком, отстроившемся учебном корпусе, а не в палатках, как до этого, у меня было размещено сто семьдесят человек, из которых, с учетом постепенно приходящих в себя раненых, в реальных боевых действиях побывало шестьдесят, бойцов. Неплохо, совсем неплохо, я думаю. Сам корпус легиона все еще строился, но имеющийся состав к этому времени вполне себе комфортно размещался в трех казармах, которые успели закончить за лето до сезона осенних дождей. В главном корпусе, где еще шла полным ходом внутренняя отделка, сданы шесть учебных кабинетов, закрытый зимний спортзал, а также банный корпус и кухня с тремя столовыми, все это уже сдано и служит по назначению. Да, а семьдесят третий стал капитаном и первым начальником всего учебного корпуса, молодец, злыдень, с его хваткой в управлении людьми и страшнющей мордой другого кандидата не найти. У меня лежало его дело, где содержалось его жизнеописание, но я не стал смотреть, уж слишком он хорош на этом месте, а узнав о его грехе, не знаю, смогу ли руку ему протянуть. Ну не верится мне, что он просто сотовые телефоны у малолеток отжимал, явно зверюга матерая.
Время в делах и хлопотах летит незаметно, вернулось с победой мое воинство под предводительством Гарича, сияющего, как привезенный им презренный металл, и гордого, оттого что чисто выполнил свою миссию. Хороший мужик, действительно солдат до мозга костей, живет своим делом, переживая за выполнение задач. Я хотел ему дать титул лэра за труды его тяжкие, но сквайр сказал, что мой диковатый капитан вообще-то сэр, потомственный дворянин, сын рыцаря. Вот такие дела, ну да оно и понятно, мы привыкли, вернее, создали стереотип, что аристократы — это больные, утонченные, ни на что не годные создания, забывая, что славу их фамилий начинали вот такие угрюмые, деловитые личности, которые вполне и по сусалам могут зарядить сгоряча. Но на этом удивление не окончилось, капитан моей гвардии Гарич был не кем иным, как наследником рода Ол'Рок. Кто это? Напомню, получается, его папенька был тем самым Шерманом Ол’Роком, командором ордена бестиаров, что упокоил Мектийского лютня, мужа баронессы Лорейн фон Пиксквар, проживающей в данный момент у меня вместе с двумя своими дочерьми. Вот же незадача, тут прямо мексиканский сериал у меня под боком получается, лишь бы волчицы не прознали, да и как Гарич, узнав это, поведет себя, еще большой вопрос, хочу я вам сказать.
Ну и наконец, стали собираться власть имущие, вершители судеб этой оконечности мира с его окраин. Первым, как ни странно, прибыл Олаф Кемгербальд со своей женой баронессой Роу, женщиной такой хрупкой и миниатюрной, что диву даешься, как она смогла выносить под сердцем аж пять огненно-рыжих комочков визжащего счастья, облепивших своих родителей с ног до головы, чуть ли не сбивая их с ног. Приятные люди, улыбчивые и, похоже, искренне счастливые в своем браке, пусть небо им подарит еще тысячу лет жизни, что в этом, что в другом мире, такое нужно ценить и уважать. С ними же прибыли Рамус и Трим Гердскольды, красавцы мужчины, тут же взятые на прицел девчатами из моей банды, с ними приехал защитник Руперт Нонстог, седобородый старик, слепленный по образу и подобию моего сэра Дако. Ну и последним к нам с опозданием присоединился зловредный Альфред Лин, прибывший вместе с Нуггетом и Герхардом Доу, а также леди Нимноу, сухая высокая женщина с пронзительным взглядом, которая и была управляющим делами Когдейров.
Все в сборе, заседание можно считать открытым.
* * *
С Гердскольдами пришлось повозиться, если их защитника взял на себя Дако, по-свойски навешивая ему лапши на уши, то мне достались два брата, пылающие праведным гневом и толком не понимающие, как так вышло, что они приняли участие в чужой войне. Они то на Нуггета переключали свой праведный гнев, то на меня, а в сумме могли реально остаться с носом при дележке слонов, так как по большому счету что Когдейру, что мне было плевать на их трудности с высокой колокольни. Нуггет спокойно тыкал им в лицо незаконным перемещением вражеских войск по своей территории, чуть ли не напрямую заявляя, что вы, мол, парни еще мне должны будете, а я разводил руками и пожимал плечами, мол, крепость не грабили, так, немножко похулиганили, а войска ваши вон тот товарищ разгромил, мы в это время в кустах сидели, а потом еще ваших раненых перевязывали, за что, наверно, неплохо бы и отблагодарить.
— Да вы вообще, что ли, совести не имеете?! — вступился за своих подопечных Нонстог, стукая сердито кулаком по столу. — Использовали нас в своих разборках, а теперь в сторону?
Первым, конечно, сдался я, так как, по совести говоря, они и вправду не только из-за своей глупости имеют бледный вид, но и из-за глупости еще кое-кого. Совестно было, посему я, ничтоже сумняшеся, легкой рукой из захваченной казны Когдейра выплатил в фонд помощи обиженных и обездоленных две тысячи золотых монет, отчего Нуггет побледнел, а его управляющая леди Нимноу сломала в руке перо для письма, видимо, представив себе, что в ее руке сейчас находится моя шея. Милая тетенька, дралась, как берсерк, за каждый грошик, не собираясь отступать ни перед какими доводами, добившись в конце концов того, что я ее банально сбагрил Энтеми, так как только он в состоянии противостоять этому титану экономики.
Олаф Кемгербальд не просил ничего, они с Нуггетом постреляли друг в друга глазками, с ходу подмахнув мировую, отказываясь от взаимных претензий. Так что по большому счету деловой разговор остался незаконченным лишь между Рингмаром и Когдейром. Хоть между нами уже и был диалог, но все равно спешить не стоит, сквайр все еще готовит расходы, а леди Нимноу пока придерживает свои выписки при себе, не желая сразу выкладывать все козыри на стол. Мне же, с одной стороны, было вроде как и все равно, но с другой — подобное вливание в экономику моих земель — это скачок в будущее на пару лет вперед. Так что отдавать награбленное нельзя, хоть и совестно.
Рамус и Трим, сграбастав компенсацию от меня, всецело переключились на Нуггета, постепенно сдающего свои позиции, братья расположились у меня в гостях с комфортом и с удовольствием предавались неге. А именно — настоящей финской бане, организованной в Лисьем. Это нововведение пришлось господам по вкусу, особенно с пивом и вяленой рыбкой, которые я поставлял им щедрой рукой, с удовольствием разделяя их радость. В этом вопросе я не патриот матушки России, за годы своей жизни, немного крутанувшись по свету, душа моя всецело прикипела к финской парилке, отметая все традиции и гламур. В Стамбуле пробовал как-то их знаменитые мраморные банные плиты, скажу я вам, это баловство чистой воды. Заходишь, вроде тепленько, ложишься, тебя мнут и вертят, а уже через пять минут понимаешь: жарку бы, жарку сюда, а то что-то на этом мраморе ноги мерзнут, ну сами подумайте, что за баня, куда в носках надо ходить? А в русской бане меня смущают все эти игрища с вениками, все это садо-мазо и куча голых мужиков, не привык я, когда надо мной кто-то постоянно лазает в ванной и трясет пипиской, как-то это не располагает к расслаблению. Но вот финскую парилочку я возлюбил всей душой, ах, красота! Ну, во-первых, я вам как медик скажу, сухой жар с частым вдыханием носом — потрясающая вещь, получше любых ингаляционных аппаратов. Ваш sinus paranasales, носовые пазухи, вам спасибо скажут. Во-вторых, ваш эпидермис, то бишь кожа, сама без принудиловки и поколачивания вениками, начинает транспортировать кровь, а также без мыльно-щелочных растворов открывает поры, просто и без насилия выводя избыток воды из организма. В-третьих, это кайф от того, как дышит в жаре лес, дерево отделки выделяет в воздух ферменты остаточных масел, ну а если на раскаленные камешки еще плеснуть толкового ячменного пивка — ох лепота!
