— Как же вы тратите на пустую потеху силы столь бесценного животного, облеченного миссией самого халифа, да продлятся дни его?
— Не на потеху, а на просвещение, о всемилостивейший шейх, — возразил королевский посол. — Дабы всякий мог иметь более полное представление о мире Господнем.
— Разве не истинная вера просвещает и наставляет человека? — поднял брови градоправитель. — И разве не знание ее догматов и законов свидетельствует о подлинной мудрости?
— Даже самая чистая вера и глубокое изучение законов без эмпирического познания становятся подобием слепоты, о неколебимый в праведности шейх, — почтительно улыбаясь, ответил Исаак.
— Ну что же, чужеземец, — заявил градоправитель, решивший воспользоваться удачным случаем, чтобы проучить самонадеянного иноверца. — Докажи нам твое утверждение. Пусть этот, как ты его называешь… слун послужит тебе примером. Только сделай это немедленно, не сходя с этого места, иначе тебе придется поплатиться за дерзость!
Исаак не заставил шейха ждать и, словно вспомнив что-то, слегка усмехнулся и попросил его привести на площадь самых почитаемых праведников и мудрецов трех религий с завязанными глазами, ни в коем случае не говоря им заранее о том, что их ожидает. Асад Ибн-Джафар отдал слугам соответствующее распоряжение и в ожидании предстоящего испытания расположился на подушках у фонтана. Толпа любопытных на площади успела вырасти еще в три раза.
Первым к Слону четверо телохранителей поднесли на подушке престарелого наставника правоверных, муллу Абу аль-Наджада. Прежде чем благочестивый старец в белом тюрбане и с завязанными белоснежным платком глазами коснулся Слона, тот сам протянул к нему хобот.
— Прочь, о исчадье Джаханнама! — закричал наимудрейший высоким дребезжащим голосом. — Ты, соблазнивший человека и принесший в мир смерть! Будь ты заклят именем Аллаха и проклят проклятием Пророка, гнусный Змей-искуситель!
Когда Абу аль-Наджада унесли, поводырь почтительно подвел к Слону едва державшегося на дрожащих ногах рабби Иссахара бен-Берехию, глаза которого также были повязаны платком. В этот момент Даниэль сделал Слону знак, и тот невежливо повернулся к раввину задом. Богобоязненный книжник поднял тощую руку и ухватил белого великана за жесткую кисточку хвоста.
— Благословен Господь, загодя посылающий сынам народа своего, Израиля, пальмовый побег для исполнения святой заповеди вознесения лулава в праздник кущей! — радостно возгласил светоч письменного и устного учения.
Последними городские стражники подвели к Слону группу ученых монахов в опущенных на глаза капюшонах. Гладя руками массивные ноги Слона, просветленные пустынники стали наперебой восхищаться незыблемыми и стройными столпами Церкви Господней, чудесным образом явленной им в Святом Граде.
Толпа, уже не в силах сдерживаться, вовсю хохотала, а градоправитель, велев снять повязки с глаз мудрецов, пристыдил их за невежество. После этого он обратился ко всем собравшимся со строгим указом:
— Мы вменяем в обязанность всем жителям Иерусалима и пришлым гостям в течение трех дней ярмарки навестить на этой площади дивное творение всемогущего Аллаха… слуна Абу-Аббаса, и тщательно осмотреть и ощупать оного, дабы впредь иметь более верное представление о мире.
Плату за осмотр Слона он в своей великой щедрости повелел делить пополам между собственным казначеем и Слоновьим проводником, так что когда Исаак с Даниэлем и животными покинули Иерусалим, направляясь к Лидде, их снова сопровождал нанятый на ярмарке эскорт.
Иерусалим сперва отдалился от них, а потом и вовсе скрылся за Иудейскими горами.
Вол и Осел с довольным видом шли налегке впереди вьючных мулов, рассуждая о том, что и правда ведь все в этом мире устроено Господом разумно, все предусмотрено заранее. И даже такое никчемное существо, как Слон, имеет свое назначение и свой смысл.
Слон тоже о чем-то думал. Только пойди разбери Слоновьи мысли! Хоть он и выглядит таким умным и ведет себя так, словно все понимает, но мысли свои прячет в такой крепкой черепной коробке, под такой толстой и прочной броней, что редкий мудрец способен их уразуметь — уж куда нам с вами!
Исаак думал, что воистину в Святом Граде Иерусалиме знаменательные события и ныне происходят, как в славные древние времена, и Бог в нем не оставляет без своей заботы и без утешения тех, кто попал в беду.
А Даниэль с радостью думал, что впереди его ждет еще столько интересного и неведомого, что путь далек, а мир вокруг него полон чудес.
И действительно, еще без малого два года добирались они до Франции, останавливаясь на пути в десятках городов. И повсюду люди, встречавшие его любимого Слона, изумлялись ему и от этого изумления делались и мудрее, и радостнее, и благодарнее Создателю за то, что созданное им никогда не перестанет их изумлять и радовать.
У Свина ярко-зеленый ирокез, расписанная вручную куртка, майка с тщательно прорисованными потеками крови вокруг нарисованных пулевых дырок, и весь он такой стильный рафинированный панк из тех, что дома обедают на белой скатерти, моют за собой посуду, а потом идут и срут на Красной площади. И я веду его к себе домой. Попрошу папу сварить нам того самого кофе, ну, с розовыми бутончиками. Если папа, конечно, дома.
А вот мама дома, работает она там. И мы со Свином как раз об этом и говорим. Свином он сам себя назвал в честь того еще Свина, но вообще-то он не похож. Он похож на мультяшку.
— Так ты чего, погоди, мать у тебя, что ли, дома? Офигела? Да ее же от меня столбняк хватит.
— Размечтался, — говорю я Свину, — она решит, что ты мой воображаемый друг. У нее у самой сейчас, наверное, русалка сидит.
— Русалка — это училка по-русскому? Так сейчас уже не говорят.
— Русалка — это русалка. — Я достаю магнитный ключик и тыкаю в домофон.
* * *
Мама в студии, пишет. Вопреки ожиданиям, у нее не русалка, а что-то вроде тени, клубящейся в кресле. У тени ясно видна шляпа и руки, а в руках — вполне реальная книжка, моя, между прочим, «Алхимик» Коэльо, уж не знаю, кто из нас ее выдумал, но читать ее я уже начала.
— Э-э, — взвыла я с порога, — а чего он мою книжку читает?
— Солнце мое, — ласково отозвалась мама, не отрываясь от холста, — ты все равно сейчас читать не будешь, ты с другом, а книжка беленькая такая, мне было нужно белое пятно. Да и нечего тебе читать такие глупости, вон, Борхеса возьми.
— Ы-ы-ы… — промычал Свин, — а это чего это?
— Не бери в голову, — посоветовала я. — Пошли пожуем чего-нибудь.
