– Ты никогда не видел оборотней, ган Беленгус?
– Не довелось, – растерянно развел руками посол князя Сагала.
– Везучий ты человек, ган.
Бек Карочей счастливо отвертелся от обязанностей правителя славного города Сарая. Подсобил ему дорогой родственник ган Горазд, пропихнувший-таки на великий киевский стол князя Дира. При этом не обошлось, правда, без потерь, причем весьма существенных лично для бека. От рук Воислава Рерика пали верные слуги кагана и родственники Карочея – боярин Любомир и боярин Пяст. А подле безвольного Дира утвердились воевода Святополк и его сын Венцеслав, весьма решительно настроенные против Обадии. Впрочем, эту ошибку удалось очень быстро исправить. Муж несравненной Зорицы Венцеслав сильно захворал не без помощи яда, а следом за сыном ушел и отец, столь сильно мешавший кагану. Горазд, обласканный каганом, нацелился на радимецкий стол, и ему понадобилась помощь гана Карочея, который, как ни крути, был сестричадом великого князя Всеволода и в силу этого обстоятельства имел кое-какое влияние на родовичей, в частности на младшего брата Всеволода, князя Богдана, не блиставшего ни умом, ни воинскими доблестями. После смерти Всеволода Богдана с величайшим трудом удалось пропихнуть на радимецкий стол, а его соправителем стал Горазд, женатый на родственнице великого князя. Этот блестяще удавшийся план потребовал больших усилий как от Горазда, так и от Карочея. Где-то им просто повезло, ну хотя бы со смертью кудесника Сновида, а вот с ближайшим родственником первого ближника Велеса боготуром Вузлевом, тоже претендовавшим на великий стол, пришлось повозиться. Это Карочей завлек Вузлева в засаду, где внука Сновида уже поджидали наемные убийцы. Слишком любвеобильным был тот боготур для ведуна Скотьего бога. С вокняжением Богдана и смертью Сновида в радимецком княжестве сильно упало влияние ведунов Велеса, и новому кудеснику Мстимиру придется сильно постараться, чтобы его восстановить. Положиться в этом он сможет разве что на боготура Торусу, занозой торчащего на самой границе радимецких земель. Но в любом случае радимичи теперь опасений не внушали. Богдан и Горазд без споров платили кагану дань и о поддержке русаланов даже и не помышляли. После такого успеха бек Карочей был вновь возвращен в ближний каганов круг и обласкан каган-беком Ицхаком Жучином. Теперь Карочею предстояло если и не привлечь на сторону кагана великого князя Дира, то, во всяком случае, обеспечить невмешательство Киева в войну каганата с атаманами. Сделать это было далеко не так просто, как могло бы показаться несведущему человеку. Во-первых, путались под ногами ромеи, которым затяжная война в каганате оказывалась на руку, во-вторых, в Киеве набрали силу сторонники Искара Урса, которые даже вопреки желанию великого князя Дира могли оказать существенную поддержку атаманам как продовольствием, так и людьми. Пока что у Карочея в Киеве имелось слишком мало союзников, точнее их вообще не было. Не считать же таковым сестричада, младшего сына Любомира, двадцатилетнего боярина Казимира, хоть и обласканного князем Диром, но не имеющего в Киеве никакого влияния. Именно в его доме Карочей и остановился, материально поддержав и обедневшую после смерти мужа боярыню Таису, и ее легкомысленного и не шибко умного сына. Для богатого бека расходы невелики, но сестру свою он осчастливил и теперь имел в ее лице преданного и надежного во всех отношениях осведомителя.
Этого немолодого человека Карочей в первый раз приметил на киевском торгу и даже в растерянности остановился, мучительно припоминая, где же он мог видеть иссеченное шрамами и заросшее бородою лицо. На человеке был кафтан варяжского покроя, и поэтому бек предположил, что встреча эта, скорее всего, состоялась в Волыни. Незнакомец тоже узнал скифа, во всяком случае, он низко ему поклонился. Карочей ответил на этот поклон небрежным кивком и продолжил свой путь, надеясь, что имя варяга само собой всплывет в его памяти. К сожалению, надежды его не оправдались по той простой причине, что имени этого человека он не знал никогда, а встречались они в доме князя Трасика почти десять лет тому назад. Варяг однажды приходил к князю с мальчиком, имя которого Карочей вспомнил сразу – Аскольд. Сын кудесника Гордона и княгини Синильды, родной брат Трасика по матери. Это он сначала напророчил смерть отвергшему его брату, а потом волею кагана Славомира был определен в ротарии.
– Скажи, Таиса, в городе есть ротарии? – спросил Карочей у сестры, хлопотавшей вокруг обеденного стола.
– Так ведь двадцать ладей пристали седмицу назад к киевской пристани. Почти тысяча русов приплыли на них. Такие охальники, уважаемый бек, что матери теперь боятся выпускать дочерей без присмотра. И все цыкают и цыкают, как какие-нибудь новгородцы.
Боярыне Таисе можно было верить. В Киеве не имелось более осведомленной кумушки, чем давно увядшая вдова боярина Любомира.
– А князь Дир встречался с их ярлами?
– Так ведь русы, уважаемый бек, люди не простые, их нельзя обойти вниманием. А уж о чем они разговор вели, не ведаю.
Кудесник Гордон происходил из рода ободритских удельников, следовательно, его сын мог претендовать на титул тана или князя, тем более что рожден он был с благословения Макоши и Велеса. Такой отрок не мог затеряться в безвестности. А богатый отец наверняка не оставил его без средств к существованию.
– А князя по имени Аскольд среди них не было?
– Это ты у Казимира спроси, уважаемый бек, он пировал с русами за столом великого князя.
Казимир, вызванный дядей для совета, маялся с похмелья, а потому не сразу понял, о ком его спрашивают.
– Так ведь он не князь, а тан, – вспомнил наконец боярин. – А почто они себя танами зовут, будто и не славяне?
– Танами себя называют саксонские вожди, с которыми ободриты живут по соседству и в большом согласии, а потому и переняли у них не только имена, но и титулы.
– А иные зовут себя ярлами?
– Ярл значит «благородный». Так называют себя почти все предводители дружин викингов, независимо от племенной принадлежности и родовитости. В ярлы уходят обычно младшие сыновья варяжских бояр и танов. Далеко не все викинги ротарии, но почти все они грабители. Жители побережья франкской империи буквально стонут от их набегов.
– Тан Гвидон сказал, что они пришли пощипать хазар, византийцев, но не побрезгуют и таманцами, которые стали слишком часто заглядывать в рот христианам и иудеям. Ган Беленгус даже побледнел после этих слов.
– А кто он такой, этот ган Беленгус?
– Посол князя Сагала из Матархи.
Выходит, забеспокоился князь Тмутаракани. Да и пора забеспокоиться, давно пора. Кто владеет Матархой, тот владеет и выходом в Азовское и Черное моря. Если в Матархе утвердятся русы, для хазарских купцов закроется еще один торговый путь. Каган Обадия этого не допустит, а значит, за Тамань предстоит нешуточная драка. Надо полагать, ромеи тоже не останутся от этой войны в стороне и постараются отщипнуть еще один лакомый кусочек от ослабевшего каганата. А князь Сагал, будь он неладен, давно уже косится в сторону Византии, и христианские проповедники чувствуют себя в его княжестве почти как у себя дома. Хитрый народ ромеи, пальца им в рот не клади, откусят по самый локоть. Вот и вокруг Дира они плетут свою паутину, недаром же в княжий терем зачастил купец Калидос, верный пес ромейского императора.
