— Ты что, воевал? Был ранен?
— Да нет, в том-то и дело!.. В районе боевых действий находился, нас на обкатку гоняли, в Чечню. Я же заканчивал Владикавказское училище… На месяц привезли в Грозный, потом вывезли.
— Где же ты осколок схватил?
— Не знаю! Не знаю! — в голосе лейтенанта зазвучало давнее отчаяние. — И вообще, мне сразу показалось, не осколок это… Мальчишкой ещё, в футбол играли — мышцу порвал. Пару недель похромал, зажило и забыл. А тут начало вылезать, по ночам такая боль… И ещё к непогоде. Я думал, мне внушили… Ну есть, есть психотронное оружие! Такое могут внушить!.. Наверное, Ячменный сказал, что я за литературой в Барнаул ездил? На самом деле в военный госпиталь… Но у них там тоже рентген не работал в тот день, как назло! Пощупали, помяли бедро, подтвердили диагноз: в мышце сидит инородный предмет. Три с половиной сантиметра в длину! И сейчас будто бы сам выходит… Какой предмет? Откуда? Если на бедре ни шрама, ни царапины? А должен бы полноги развалить!.. Как он туда попал? И когда?
Почудилось, сейчас расплачется и придётся утирать ему слёзы…
Зимогор ещё раз внимательно осмотрел бедро со всех сторон: действительно, никаких следов, совершенно чистая кожа. А жёлтый гнойный желвак — вот он, словно росток из земли, прёт, ещё немного, и сам прорвётся.
— Понимаешь, нельзя тебе без больницы. Во-первых, неизвестно, что там есть. Может, просто чирей такой вскочил, может, осколок кости идёт. А может… вообще неизвестно что. И какие потом будут последствия. Действительно, отрежут ногу…
— Не уговаривай, не поеду, — отрезал лейтенант. — И увезти насильно даже не пытайся.
— А что так решительно? Принципы?
— Мне лишние глаза и уши ни к чему. Понимаешь, о чём я? — прошелестел Перцев, страдая от боли.
— Не совсем…
— Завтра явится Ангел и, возможно, с представителем заказчика. Мне лучше быть на месте. Боюсь, как бы моих солдатиков не запутали и не раскололи.
— Это ясно… Кажется, есть ещё какая-то причина? Или нет?
— Есть… Я не знаю, что у меня в ноге. Вернее, догадываюсь… И не хочу, чтобы кто-то ещё видел, — он сел, глянул с надеждой. — Слушай, ты парень крепкий, руки сильные… Попробуй выдавить, а? Я бы сам, но… руки ослабели. А санинструктор боится, молодой…
— Выдавить можно, а вытерпишь? — Зимогор присел у изголовья, заглянул в глаза. — Выдержишь? Как на фронте ведь, без заморозки. Даже новокаину нет…
— Спирт есть, — довольно хладнокровно проговорил лейтенант. — Не бойся, дави. Только сразу и резко, с ударом, понял? Сознание потеряю — нашатыря сунь под нос. Нашатырь есть.
— Тогда давай готовиться к операции, — Олег налил полстакана спирта. — Ты неразведенный пьёшь?
— Выпью, наплевать, — потянулся к стакану. — Только бы скорее освободиться… Если бы знал, какая боль!
— Представляю, — он приготовил ковш с водой. — Ну, давай, принимай наркоз!
Лейтенант сделал выдох, вылил в себя спирт, запил водой и откинулся на подушку, отпыхиваясь.
— Какая дрянь!.. Я вино люблю. Знаешь, есть старое вино «Сура», не пробовал?
— Я и нового не пробовал! — жизнерадостно сказал Зимогор. — Чаще всего приходится пить крепкие напитки.
— «Сура» — вино потрясающее! — начал оживать лейтенант. — Совсем слабое, но солнечный вкус, понимаешь? И лёгкое, лёгкое опьянение! Но мир начинает сверкать!.. Я тоже первый раз недавно попробовал, на празднике Радения.
— Я вот не попал на этот праздник и не попробовал, — Олег рылся в медицинской сумке санинструктора.
— Всю жизнь жалеть будешь! А я — вспоминать и радоваться!
— Счастливый!
— Это верно, я счастливый. Мне так повезло!.. Сейчас вот избавлюсь от проклятия, и начнётся совершенно другая жизнь. — Он сделал паузу, посмотрел на Зимогора болезненным, блестящим взором. — Хочешь, скажу, что у меня там?
— Сейчас выдавим — узнаем, — дипломатично сказал Олег. — Берёт наркоз?
— У меня там наконечник от жёлтой дарвинской стрелы.
— Что? — ему показалось. Перцев пьян и уже заговаривается.
— Наконечник! От отравленной жёлтой стрелы!
«Наркоз» действовал на него необычно: у лейтенанта начинался пьяный бред. Однако Зимогор продолжал говорить с ним, интуитивно понимая, что это поможет ему перетерпеть боль, когда начнётся операция. И одновременно хотел незаметно вынуть пистолет у него из-под руки.
— Ты постарайся заснуть. Может, ещё спирта дать?
— Не трогай! — мгновенно среагировал он и схватил пистолет. — Это гарантия, что не повезёшь в больницу. Иначе застрелюсь, понял?..
В дверях показался Ячменный, из-за его плеча выглядывал санинструктор.
— Ну что тут у вас?..
— Пошёл вон! — рыкнул Олег, захлопнул дверь и пригрозил лейтенанту. — А ты замолчи! Иначе отвезу в больницу и на пистолет не посмотрю!
— Нет, теперь не отвезёшь! — уверенно заявил Перцев. — Потому что тебе интересно!
— Всё, приступаем! — скомандовал он и стал мыть руки спиртом. — Лежи спокойно. И убери пистолет!
Тот как-то сразу подчинился, спрятал пистолет под матрац, вцепился руками в раскладушку.
— Давай! И не бойся, сейчас мне больнее…
Операция заняла полминуты. Зимогор облил тем же спиртом бедро больного, потом захватил мышцу, из которой торчал желвак, и, помогая коленом, резко надавил. Перцев вёл себя мужественно, не крикнул, не застонал — разве что вытянулся в струнку и остановил дыхание.
Жёлтая кожа на головке нарыва беззвучно лопнула, вытекло немного крови, затем, словно пробка из бутылки, буквально вылетело что-то кроваво-красное и с тупым стуком ударилось о пол. И сразу же из раны заструилась кровь.
Лейтенант облегчённо перевёл дух и сам стал руководить операцией.
— Пусть кровь стечёт… Дай выйти яду.
Зимогор подождал минуту, затем ещё раз омыл ногу спиртом, разорвал упаковку стерильного бинта и стал заматывать бедро.
Лейтенант окончательно расслабился, открыл глаза и, словно роженица, спросил:
— Ну что там? Что это?
— Погоди, ещё не смотрел! — напряжённо откликнулся Олег. — Похоже, стержень вылетел. У чирьев всегда бывает стержень.
— Я тебе сказал, это не чирей! — прикрикнул Перцев.
— Хорошо, забинтую и посмотрю.
Перцев понаблюдал за руками Зимогора, сказал удовлетворённо:
— Ничего, у тебя получается… Главное, ты хладнокровный.
— Ты тоже молодец. Не пикнул, — скрывая подрагивание рук, похвалил Олег.
— Посмотри, посмотри, что там было? — поторопил лейтенант.
Зимогор брезгливо захватил куском бинта то, что вышло из бедра, обмыл спиртом — что-то продолговатое, обросшее белой толстой плёнкой.
