— Родная, — теплая ладонь легла на лоб девушки, а женщина внимательно посмотрела в глаза дочери, — сейчас я тебя скажу одну вещь, которую ты вспомнишь только тогда, когда придет время. В жизни тебе предстоит многое пережить. Ты знаешь, что Смерть может заранее узнать о дате своего ухода? Конечно, нет. Я тебе об этом никогда не рассказывала. И не скажу ни тебе, ни твоей сестре. Вы поймете все сами. Придет время и я вас оставлю. Прошу тебя, позаботься о сестре. — Здесь женщина на миг замолчала, отведя взгляд. Было видно, что эти слова даются ей на столько тяжело, что она отдала бы все, лишь бы сейчас этого не произносить. Но она знала, что обязана это сделать именно сейчас. Вновь посмотрев на дочь, она тихо продолжила говорить, то и дело останавливая речь и на несколько мгновений замолкая. — Только не об этом я сейчас хотела сказать. Знаю, что все это ты и без меня сделаешь. Я хотела тебе сказать, что если ты когда-нибудь встретишься со своим отцом… не суди нас, прошу. Тебе будет не легко, очень сложно, потому что тот дар, который течет по твоим жилам не дается бесплатно, даже если ты получила его от рождения. Произойдет многое, что будет способно сломать твою душу… Пока не откроется твоя Сила, ты все это выдержишь, я знаю. От меня тебе досталось удивительное упорство. Тем более, что всегда рядом будут те, кто помогут тебе. Но когда откроется дар… никого рядом не будет… И я не знаю, что тебе нужно будет сделать. Даже не могу сказать… что случится с тобой. Я знаю, что мои слова тебе ничем не помогут, а скорее наоборот. напугают… Но ты просто должна это знать. Даже не могу сказать, зачем. Когда твой отец уходил, он попросил сделать то, что я только что сделала, и сказать эти слова. А теперь… забудь.
Женщина убрала ладонь со лба дочери и попыталась смахнуть с лица слезу, невольно скатившуюся по щеке, пока никто ее не заметил. Невообразимо трудно было ей произнести эти слова и знать, что они сбудутся. Порой она спрашивала Вечность, почему она должна обрекать свою дочь на такое, но ответа на этот вопрос она так и не узнала. Порой ей хотелось повернуть время вспять, чтобы у нее и вовсе не было дочери, которая ни капли не похожа на нее, и каждый раз становилось понятно, что ничего не изменить. Да и не смогла бы она самой себе отказать в одной единственной ночи с любимым, как бы эгоистично это не звучало. Она не знала, что будет с Крестой, ее старшей дочерью после того, как ее Сила откроется в полной мере. И лишь на одно хотелось надеяться — что все будет хорошо.
Девушка, словно очнувшись ото сна, повертела головой и, посмотрев на свою мать, невольно замерла, тихо прошептав:
— Что случилось, мамочка? Почему ты плачешь? Если это из-за моего вопроса о папе, то прости меня пожалуйста… Я не хотела… Просто…
— Ты не в чем не виновата, Креста, — мягко улыбнулась в ответ женщина. — Я просто кое-что вспомнила. А теперь давай я расскажу тебе старую легенду о тех, кого называют Странниками?..
Проснувшись, я некоторое время не могла понять, где нахожусь и почему рядом не трещат поленья, а такая родная и теплая рука не перебирает мои волосы. Сознание никак не хотело возвращаться в настоящее, раз за разом повторяя слова моей матери, сказанные так давно, но услышанные только сейчас. Не сумев даже открыть глаза, мне пришлось невольно вновь прислушаться к словам, к родному и не забытому голосу, к маминой интонации и тихим паузам, перед особо тяжелыми для нее словами. Да, мама была права, когда сказала, что эти слова мне не помогут… Но страха я не испытывала. Лишь тяжелую грусть, от которой хотелось плакать, а возможности это сделать не было. Не знаю, что больше на это повлияло — мамин голос, забытая комната с камином, в которой мы проводили вечера, сожаление о чем-то не сбывшимся или все же вспомнившиеся слова. А в голосе тихо и назойливо звучала одна единственная фраза: "никого рядом не будет"…
Я лежала, поджав к себе колени, и не испытывала никакого желания встать, подняться, да и жить вообще. Почему-то казалось, что когда мама говорила "Даже не могу сказать…" она хотела добавить: "выживешь ли ты." Словно подтекстом прозвучали у меня эти слова в голове, не желая оттуда удаляться и замолкать. А еще меня удивляло то, что я чувствовала все, что чувствовала в тот день мама. Даже мыслила почти так же, как и она…
В который раз вспоминая до каждой детали сон, я даже не заметила, как рядом появился отец.
— Креста? — негромко, словно не ожидая ответа, позвал он.
— Это все еще я, — шепотом отозвалась я, невольно вздохнув.
Присев рядом, папа неуверенно коснулся коих волос, словно не зная, что сказать. Я невольно скосила на него глаза, и заметила, что в глазах отца мелькает какая-то печаль, а вместе с ней все та же вина, которая за последние два года почти не исчезла. Вновь тихо вздохнув, присела, размышляя на счет времени. Поняв, что этот вопрос сам собой не решится, я серьезно посмотрела на отца и негромко спросила:
— Может, пришло время наконец поговорить?
Опустив взгляд, отец устало вздохнул. Да, если бы он сделал тоже самое девять с половиной лет назад, я бы удивилась. А так уже привыкла, что воплощение Вечности ведет себя со мной на диво по живому. Именно со мной, но ни с кем другим. Наверно, это все-таки связано с тем, что я его дочь. Тем более даже если бы он не показывал своих эмоций движениями, мне бы все равно совершенно точно удавалось бы угадывать их. Просто теперь нас, как это ни странно звучит, связывает Вечность…
— Да, ты права, — спустя несколько мгновений молчания, произнес отец, выпрямившись и приняв более достойный вид. Я этому чуть улыбнулась, решив, что ему, наверно, так проще говорить.
— Так же, как и тогда? — уточнила я, расправив плечи. Просто так, чтобы выглядеть не хуже папы.
— Да, — подтвердил отец.
— Хорошо, — задумчиво протянула я. — Тогда мне бы сначала хотелось узнать, ответишь ли ты на мои вопросы честно? И так, чтобы от твоего ответа вопросов не становилось в два раза больше, как в прошлый раз?
Он задумался на некоторое время, а я в этот момент смотрела на него и думала. Думала о том, почему мама в него влюбилась. Хотя, здесь лишних вопросов совсем было не нужно. Все-таки, что ни говори, отец у меня довольно красив и представителен. Да и не дурак. Смешно было бы, если бы воплощение Вечности было бы дураком. А еще я думала о том, что и от кого я унаследовала. Нос, слава Вечности, не папин, это точно. Наверно, все те черты, которые не подходили под описания Смерти, достались мне именно от отца. Впрочем, в этом мне и раньше сомневаться не приходилось. Задумавшись о внешности, как-то плавно перешла на свой внешний вид на данный момент. Зеркало я не видела вот уже шесть лет, так что единственное, о чем можно было говорить с уверенностью — волосы. Не знаю, какой длинны бы они стали, если бы однажды на тренировке мне не удалось по великой случайности (ну почти) их отрезать косой. Сейчас тугая коса из черных волос была мне ниже талии. Еще, наверно, стоило бы заметить, что почти постоянно моя прическа выглядела растрепанной, потому что перспектива расчесываться каждый день меня не прельщала, а поэтому сия процедура проводилась только после лекций. И то только из-за того, что отец требует, а его четкого руководства ослушаться трудно. Ну, в последнее время не очень, но я так к этому привыкла, что не перечила. Мне в общем-то не было дела, что твориться у меня на голове. Больше волновало то, что твориться в ней.
