Вот только этого мне сейчас и не хватало.
Хорошо еще, у меня были дела поважнее, чем наблюдать за тем, как воин опускается на колено перед сиятельной матерью ялтара и на языке Дарианы, с которым я была еще не знакома, произносит слова клятвы.
– Кто намерен покинуть этот благословенный мир, я попрошу приготовиться. Всем остальным я бы предложила как можно быстрее исчезнуть.
Кое в чем они, конечно, меня переиграли. Впрочем, последний ход еще не был сделан. И он мог вполне удивить тех, кто еще не знал: я своих не бросаю.
Не зря же Гадриэль, за спиной которого стоит ничего не понимающий, но совершенно бесстрастный новоявленный тер, исподволь глядя на Ярангира, с трудом сдерживает усмешку. Да и Риган распространяет вокруг себя волны здорового ехидства.
– Прощайте, варидэ. – В последний раз склоняется перед женщиной мой старший родственничек. И неожиданно сжимает меня в своих объятиях, скользнув ко мне размытой в предрассветном воздухе тенью. – Удачи тебе, младшая в роду.
Эхо его слов еще нежит мой слух, а за его спиной уже закрывается портал. Надеюсь, даже догадавшись об участии Маргилу и Ярангира в нашем коллективном исчезновении с Дарианы, Вилдор не сорвет зло именно на них.
– Все готовы? – только для того, чтобы услышать собственный голос, спросила я.
Для того чтобы понять, что это действительно так, достаточно было лишь кинуть на собравшихся быстрый взгляд. Чуть заметно расслабленные фигуры, ладони на рукоятях клинков, чуточку рассеянный взгляд, видящий все, что творится вокруг.
Мои безрассудные спутники. Одних я уже могла назвать верными друзьями, другим еще только предстояло войти в мою жизнь. И пока трудно было сказать, останутся ли они всего лишь попутчиками на моем пути или навсегда займут место в моем сердце.
Мои пальцы коснулись тонкого серебряного колечка, подаренного Сашкой. Внешне такого невзрачного. Но не зря же над этой парой колец, одно из которых было у меня, а другое у Сашки, работали не только три мага Равновесия, но и властитель драконов Тахар. Выстраивая между их обладателями такие связи, что ни пространство, ни время, ни жизнь, ни смерть не могли стать помехой для них.
Сознание раскрылось веером. Мне нужно было не только, используя нити, выстроить и наполнить своей силой портал, но и сделать это так, чтобы на заклинание откликнулись оба мира: один отпуская, а второй – раскрываясь навстречу.
Но не только это должна была сделать я. Как бы ни уверяла меня варидэ в безопасности Асии, я считала для себя правильным в этом сомневаться. Да и с кем из двоих мужчин остаться, женщина должна была решать сама. Полагаясь лишь на свои чувства, а не на настойчивость своих ухажеров.
Так что, когда в нашей компании стало больше на одну немного потрепанную черную жрицу (ну не могла я отказать себе в удовольствии сделать ее прогулку между пространственными пластами не самой приятной), если этому кто-то и удивился, то только бабушка моей подруги.
– Вечно мне приходится разбираться с твоими проблемами, – проворчала я, ловя на себе восхищенный и полный благодарности взгляд подруги. И, тут же погасив невольно вспыхнувшую в ответ на это улыбку, резко бросила: – Готовность. Открываю портал.
И это был самый тяжелый и самый радостный момент. Когда уходят, тая в первых лучах встающего светила сомнения, когда серый туман холодом касается кончиков пальцев: переход не только пробился, но и, что самое главное, зафиксировался.
Мы дома. Почти…
– Ты решила покинуть меня, не попрощавшись?
Он был поразительно спокоен. Его рука с направленным в нашу сторону дулом рохсаша не дрожала. Коротко стриженные волосы создавали чарующий бледно-розовый ореол вокруг его головы. Словно вырубленные в камне, четко очерченные губы сложены в улыбку… легкий сарказм, и ничего более.
Белые брюки плотно облегают сильные ноги, узкие бедра. Рисунок из двойных спиралей, подобный которому я видела на его ладонях, светится на его открытом для обозрения теле. Красиво: серебро на черном. Идеальная гладкость кожи, рельефный контур мышц. Первобытная грациозность хищника: баланс силы и гибкости, необузданность и неукротимость. Ленивая расслабленность охотника, осознающего свою власть над жертвой.
И беспроигрышная ситуация… для него. Не брось он один-единственный, но такой говорящий взгляд в сторону контура перехода, еще можно было оценивать наши шансы. Но удар Хаоса породит такую отдачу, что все свои силы я вынуждена буду бросить на то, чтобы спасти наши жизни.
И он это очень хорошо понимал. Потому и не торопился.
– Ты мне не оставил выбора.
Когда выбора нет, все, что ты еще можешь сделать, сказать, почувствовать, становится выбором. И все, что я могла, – говорить. Не надеясь, не веря, не ожидая милости ни от него, ни от той проказницы-судьбы, которая перемешала три мира, сплела воедино нити и провела лезвием кинжала, разрезая разонравившийся узор.
– А ты хочешь его иметь? – Он чуть склонил голову.
И не было ответа на этот кажущийся таким простым вопрос. Не было. И мы оба это знали.
Как знали об этом и те, кто сейчас стоял за моей спиной.
– Почему ты дал ей уйти?! – С каким-то отчаянием выкрикнула я, понимая, что и от его ответа уже ничего не зависит.
Все решено. За нас. Для нас.
– Не ей…
На его лице не дрогнула ни одна жилка. И это было столь больно, что мне было легче умереть здесь, сейчас. Просто, я знала… Знала все, что он сейчас скажет. Знала и боялась… Знала и хотела это услышать.
– Отец взял тебя силой, когда ты уже носила под сердцем Асию. – Он говорил тихо. Но в наступившей тишине, его голос был ясно слышен. Короткие фразы, словно удары клинка, вонзались в сердце, воздух казался твердым и обжигающим, разрывая душу. – Ты хотела умереть, но я не мог позволить тебе сделать это. Это был мой ребенок. Это был наш ребенок. Но твоя душа была уже мертва. И тогда я поклялся тебе, что, когда раздастся первый крик нашей дочери, я тебя отпущу. И я исполнил свою клятву. Но и ты поклялась. Что однажды вернешься и освободишь меня. И ты вернулась.
– Я этого не помню.
Удерживая себя от того, чтобы не рухнуть на землю и не завыть от сжигающей меня боли, от того, что моя душа под его взглядом превращается в пепел, которому не суждено возродиться к новой жизни.
– Это помню я. За нас двоих. – И, кинув взгляд туда, где готовые защищать свое право на свободу, стояли те, кто должен был уйти вместе со мной, с равнодушием, которое убеждало лучше, чем иные клятвы, добавил: – Если ты хочешь, чтобы они жили, я отпущу их всех.
– Но не меня, – прошептала я, уже зная его ответ.
– Но не тебя, – с тем же поразительным спокойствием, за которым я ощущала немыслимое напряжение, подтвердил он. – Ты хотела выбор, и я его даю тебе: твоя жизнь за их жизни. И у тебя лишь минута, чтобы принять решение.
