Леона Хьёрдисон почувствовала его еще до того как увидела. Ярость навалилась на нее селевым потоком, она задыхалась, ее разрывало на части. А затем раздиравший ее чудовищный гнев иссяк, вытек из нее, вода как из рассохшейся бочки. Леона едва не закричала от разочарования. Накатила мерзкая слабость. «Стена Ярости выпивает врага досуха, наполняя гневом боевых товарищей», — вспомнилось воительнице. «Дерьмо Сияющей». Перепрыгивая через своих лежащих снопами воинов, она бежал на Зов как текущая сука. Ненависть смешивалась с вожделением. Рядом несся молодой годар, чье имя она не помнила. Фирдхера резко остановилась, не добегая до незнакомца локтей двадцать. В затылок шумно дышал чуть приотставший годар. Не глядя на него, она бросила, — Если это тот, о ком я думаю, сейчас здесь будет жарко. Держись меня. «Я повторяю слова Труллы». — Леона заскрипела зубами, заталкивая старые воспоминания как можно глубже. — Главное навалиться на эту тварь всем скопом и тогда есть шанс победить без больших потерь. Рука нащупала рукоять фальшиона.
Рыжеволосый парнишка стоял, раскачиваясь из стороны в сторону, и завывая на одной ноте, — Хааарррааа! Огромный зверь рядом с ним пригнулся и, разинув пасть, громко шипел. Леона еще не забыла как выглядят корокотты. Она свирепо ощерилась. Деймоны Младших Владык имели слишком прочную кожу и чересчур острые зубы. Но зверюга была одна, а эрулов много.
— Это Владыка гнева, — ей показалось или у годара клацнули зубы. — Анудэ не простит нам его смерть.
— Тогда пососи ему член идиот, — Леона не спускала глаз с грозной фигуры. — Я посмотрю, что ты скажешь, когда он выпустит тебе кишки. И где тогда окажется твое благоговение?
Младший Владыка продолжал раскачиваться. В голове у фирдхеры мелькнула мысль, что может быть удастся уничтожить этого неизвестно откуда взявшегося Матрэла малой кровью. Спиной Леона чувствовала хриплое дыхание подбежавших годаров. Они обступили ее железным полукругом, готовым по первому ее приказу броситься на врага. Остальным еще нужно с дюжину ударов сердца, чтобы встать на ноги и вдвое больше, чтобы хоть отчасти придти в себя. Время работало на них. Она настороженно взглянула на Владыку. Высокий, худой и… рыжий. Она удивленно моргнула. Как и темноволосая Анудэ, потомки Младшего всегда были шатенами.
«Сейчас или никогда». Леона уже набрала воздух для решительного и вероятно последнего в своей жизни «Уттта», но голос, бросавший в дрожь и резавший слух, заставил ее проглотить боевой клич эрулов.
— Я сдаюююсь, — Фирдхере показалось, что кровавые омуты уставились прямо на нее. — Тыыы главная здесь? Пооодойди ко мне. — Корокотта, припав на задние лапы, предупреждающе зарычала. — Не бооойся ее. — Парнишка повернулся к своей зверюге. — Успокойся девочка. — Длинная ладонь с грязными ногтями погладила вставшую на загривке светло-коричневую шерсть. Еще недавно багровые от прилившей крови белки быстро белели. — «Он сейчас беззащитен». — Пальцы до боли сжали оплетенную акульей кожей рукоять. «Один рывок и все». Ноги стали будто ватные, в голове шумело. «Убей его, убей его, убей его». — Леона с трудом подавила желание вонзить клинок под угловатый кадык. — Голос в голове гремел набатом. «УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ».
Глаза мальчишки метнулись ей за спину. Он неожиданно улыбнулся. — Вот как значит. — Даже наметанный взгляд воительницы не смог уловить стремительное движение. Леона обернулась на странное бульканье. В двух десятках шагов от нее дергалась знакомая фигура. Из горла хольдера Эрланда торчал длинный меч. Жрец Гулы обнял ладонями свою шею, пытаясь приостановить нараставший кровавый поток. Он хрипел и шатался. Его обычно грязно-серые глаза… Леона скривилась от отвращения. Теперь выпученные в мучительной агонии они стали иссиня-черными и блестящими как две маслины. Заворожено Леона смотрела на умиравшего старика. Наконец, предсмертные судороги закончились и Эрланд, последний раз всхлипнув, бессильно обмяк. Сейчас, в своей черной накидке, он напоминал груду старой ветоши. Фирдхера брезгливо поморщилась и вновь повернулась к неподвижно стоявшему пареньку. Скошенное острие фальшина почти касалось его груди. Корокотта лишь грозно шипела, не решаясь без разрешения хозяина напасть на угрожавшую ему воительницу.
— Зачем ты это сделал? — Леона не знала, как обращаться к этому непонятному и жуткому незнакомцу. Однако прежняя ненависть внезапно испарилась, а навязчивый голос в голове исчез. Не зная, что еще сказать, она добавила. — За это убийство ты ответишь перед судом фриэкс. — Раскатистое «р» элурского акцента резало слух.
— Это было первое условие.
— Что? — Леона нахмурилась.
— Я сдамся, если будут исполнены два моих требования. — Мальчишка явно издевался над ней. Приставленный к худой груди клинок уже больше не дрожал.
— Какие условия?
— Тот, кто убил жителей Лосиного ручья, должен быть наказан. — Пронзительно-синие глаза смотрели серьезно и даже как-то равнодушно. Они притягивали и отталкивали одновременно. — Этот темный — чудовище, которое нужно было уничтожить.
В душе Леона была полностью с ним согласна. — А второе? Что за второе условие?
— Вы уходите отсюда.
— Ты думаешь, что можешь мне приказывать? — Леона яростно оскалилась. — Молокосос! — Она осекалась, кусая в кровь губы и уже значительно спокойнее добавила, — Ты и так в наших руках, к тому же без оружия, так что думаю выполненного первого условия достаточно. — За спиной одобрительно загудели годары.
— Разумеется, могу. — Мальчишка дерзко усмехнулся. — Мой Призыв сделает из оставшихся защитников настоящих мясников, которые вырежут половину твоей армии.
— Среди них не осталось красных. — Фирдхера задыхалась от возмущения. «Нужно его кончать».
— Даже обделенные от Призыва становятся настоящими головорезами. Мне достаточно вдохнуть в них мою ярость и сотни матерей потеряют своих сыновей и столько жен своих мужей.
— Если успеешь, — она вложила в свои слова столько сарказма, сколько смогла.
— Успею, — уверенно отрезал проклятый мальчишка. — Поверь.
Леона поверила и потому ощутила нестерпимое желание стереть эту язвительную улыбку немедленно. Она даже сжала левую руку в кулак, примериваясь для удара. Ее становил холодный голос.
— Живой я вам нужнее, чем мертвый.
Леона шумно втянула воздух. — Ты и так достанешься нам. — Теперь уже улыбалась фирдхера. — Живехонький.
— Это как сказать. — Васильковые глаза светились, выскребая нутро. — Но я обещаю, что не буду сопротивляться, если эрулы на три декады уберутся отсюда.
