если бы у него не хватило сил сломать ему шею, то как бы его собственная смерть спасла Дагмер? Чем бы это помогло Ивэну?
— Придешь, когда он сможет взять меч в руки сам, — Селма, которая вне всяких сомнений, слышала каждое слово, распахнула дверь и решила вмешаться. — Через три ночи он даст тебе ответ.
Гален обезоруживающе улыбнулся, и вскинул руки в примирительном жесте.
— Знаешь ли ты, Птицелов, что эта девушка выторговала твою жизнь? Если бы не она, кто знает, говорили бы мы теперь?
— Поговорите через три ночи, — непреклонно отчеканила горянка.
Эрло многое слышал о Галене, о том, что он жесток и непомерно вспыльчив. И то, как позволяла себе говорить с ним Селма было безумием или холодным расчетом — ловец еще не решил, слишком плохо зная ее. Гален не стал затевать спора, а лишь с достоинством попрощался.
— Я помню о наших общих предках, Эрло. Согласишься помочь мне, я прикажу всем забыть о том, сколько крови на твоих руках, — напоследок шепнул он Птицелову и отправился прочь.
Эрло продолжал сверлить его спину тяжелым взглядом, пока девушка не одернула его.
— А ты очень смелая, Селма из Ангеррана, — наконец определил он, когда она перекинула его руку через свое тонкое плечо, чтобы дать опору.
— В страхе нет никакого смысла, — ответила она, пока Эрло переставлял отяжелевшие ноги. — В конце концов, мы все умрем. Но ты, если любишь эту жизнь, лучше научись лгать.
Глава 27. Исчезнувшая
Исчезнувшая
Дом Теней. Лагерь отступников
Стоя перед ним, Мириам силилась расправить плечи и не отводить взгляд. Вся его свора замолчала, как только она вошла в залу его дома — деревянного, в два этажа, выглядевшего дворцом на этой земле нищих и отверженных. Половицы скрипели от каждого шага едва ли не жалобно, но явственно обреченно. Несмотря на ранний час, Гален был не один, быть может, разношерстная компания не покидала его с ночи.
— Все прочь, — сказал он, уставившись на Мириам.
Мужчины, собравшиеся вокруг дубового стола, не двигались, глядя на нее, и в их глазах можно было разглядеть многое — изумление, раздражение, страх, ненависть. Один из них, взяв себя в руки, принялся поспешно сворачивать карту.
— Я сказал оставьте нас! — Галену пришлось повысить голос, чтобы оторопь отпустила остальных отступников.
Они разбежались, как мыши, застигнутые врасплох. Никто из них так и не посмел заговорить.
— Приветствую тебя в моем доме, Мириам. Наконец, ты одна, без своего надзирателя, — Гален подошел к ней, протянул ей обе ладони, но она не подала и руки.
Она все смотрела на Галена, и безошибочно угадывала в нем черты Моргана, как и прежде задумавшись, как отчетливо они похожи. В них текла одна кровь Брандов, но Гален осквернил ее. И если лицо его дяди было искажено шрамом, оставленным южанином при Эстелросе, облик его самого портили следы запретной магии — темные вены отчетливо проступали там, где кожа была особенно тонка. Отступники давно придумали эликсир, скрывающий эти отметины, но Гален носил их с гордостью.
— Мои люди зовут это место Домом Теней, — он отшатнулся, с небрежностью приняв жест Мириам. — Для них я — Великая Тень.
Ее глаза наконец привыкли к полутьме, спрятавшей за спиной Галена резной трон из темного дерева, когда-то опаленный огнем. На нем нельзя было восседать без осторожности — казалось, что он наполовину состоит из угля. Одно неверное движение, и трон рухнет. Такова была власть самого Галена, оттого он и не стремился расстаться с ним.
— Зачем же ты пришла ко мне, Мириам? — его голос вдруг надломился, и стал похож на тот, каким он говорил еще в замке, когда она была чуть ли не единственной, кто умел его слышать.
— Мне нужен Птицелов, — отозвалась девушка, стараясь звучать как единственный Смотритель, оставшийся в Изведанных землях.
— Чем же этот ловец заслужил твое внимание, Мириам? Простой наемник. Пустая душонка как по мне, — Гален решил наполнить вином два кубка, стоящих на столе.
— Он — Толдманн.
— Именно потому ты его не получишь, Мириам.
Гален будто пробовал ее имя на вкус раз за разом, и девушку обдавало холодом, словно он касался ее, даже не приближаясь. Пересилив себя, она села за стол. В Мириам планы не входило возвращаться к ловцам в одиночестве.
— Чего ты хочешь взамен? — она изобразила усмешку.
Он посмотрел на нее внимательно, с вызовом. На его темных губах заиграла легкая улыбка — так улыбается тот, кто задумал невинную шутку.
— Ты догадываешься, о чем я могу попросить. Оттого и заявляешься сюда одна. До беспечности смелая…
— Чего ты хочешь, Гален?
— Стань моей королевой, — вдруг проговорил он, оказавшись возле нее и манерно протягивая ей кубок. — Королевой, рожденной из грязи и нищеты. Думала ли ты о такой судьбе, опустошая чужие карманы в Мецце? Только представь? Твой разрушительный огонь и неуправляемый, жестокий воздух. Мы сотворим бурю, какой еще не видывал этот мир.
Мириам сделала глоток, продолжая вглядываться в Галена. Прикрыв на мгновение глаза, она подумала о Моргане, Ивэне, Аароне — о так хорошо знакомых ей мужчинах рода Бранд. Гален был вовсе не похож на них, был другим. Должно быть, что-то гнилое и темное портило кровь его матери.
— Ты лишился рассудка в своем желании отобрать у Брандов все. Чем же ты живешь, кроме этого?
— О, мой мир огромен и прекрасен, моя яркая искра, — не услышав пренебрежения в ее голосе, ответил отступник. — Но, не скрою, месть вгоняет меня в азарт. Скажешь, что я одержим? Что с того? Скоро придет время и все Изведанные земли увидят настоящую магию, не прикрытую верой, условностями и мнимой свободой. Грядут славные перемены, Мириам. И я приглашаю тебя насладиться ими вместе со мной, — он склонил голову, словно любуясь девушкой. — Дагмер перестанет быть загоном для овец, послушно возведенным моим отцом. Скажи, отчего мы должны уважать страх людей, а не пользоваться им, как делали все короли с начала времен?
Гален наклонился к Мириам и осторожно дотронулся до ее медальона — тот выбился из-под накидки и переливался россыпью багровых гранатов. Девушка вмиг замерла, но все не отводила взгляда от глаз Галена, черных, как осеннее небо, и опасных, словно яд. Она призналась себе, что в ее душу темными щупальцами впивается трепет.
— Что я должен сделать, чтобы ты наконец поняла? Мне плевать на ваш рабский Договор.
Гален обернул цепочку амулета вокруг своей израненной ладони, страдающей от обряда к обряду.
— Ты — воплощение огня, моя яркая искра. И я дарю тебе выбор. Я даю тебе
