Ознакомительная версия.
Гадкое северное существо преградило дорогу адепту Саале. Улыбнулось хищно:
– О! Кого я вижу! Привет живодерам!
Подменному ли сыну ярла, не дрогнувшему пред смертоносной песней сирен, бояться простенькой мелодии из трех нот, льющейся из дудочки? Да плевал он на них!
Не только дудочка числилась в арсенале Крысолова. Под бурыми складками плаща нашелся и меч. Поединок вышел тяжелым. На стороне Хельги – юность, скорость и сила. На стороне Крысолова – вековой опыт и слепой, яростный фанатизм. Саале тяжело: мешает еще не ставшая привычной хромота, да и дудочка в левой руке – чтобы не рассеялись чары, приходится урывками, но наигрывать.
Но Хельги не легче: ему не только убить, нельзя даже опасно ранить врага! Врага, настроенного именно убивать.
Как ни заманчиво для воина помериться силой с таким серьезным противником, каким оказался Крысолов, а все же сотник Ингрем успел раз десять пожалеть, что не имел возможности уступить свою удачу сильфиде с ее замечательным умением точно рассчитывать силу удара и выводить противника из строя без серьезных увечий. Этот навык давала школа гладиаторов – бои на арене часто велись не «до смерти», а «до победы», многие хозяева предпочитали, чтобы их имущество не было испорчено окончательно. Наемников учили иначе: «Один удар – один труп». И Хельги, лишенному возможности воспользоваться этой простой формулой, пришлось-таки помучиться. К моменту, когда поле боя украсилось бесчувственным телом мангоррита, подменный сын ярла и сам имел вид весьма потрепанный, если не сказать жалкий.
– У-у, жертвы Эвтерпы! – шипел он, бессовестно срывая злость на девицах, те вышли из колдовского оцепенения раньше остальных, сразу сориентировались в ситуации и принялись связывать тело Крысолова, чтобы, не дайте боги, не сбежал, если вдруг очнется. – Что за манеры – впадать в ступор от каждого писка?! Бросили меня одного с этим уродом сражаться!
– У вас был честный поединок! – не усмотрела поводов для раскаяния Энка.
– Честный! Вот угробил бы я его, что бы вы делали?.. И вообще, хватит с ним возиться, достаточно уже упакован! Лучше растолкайте нашего грызуна-переростка, – он кивнул на Аолена, – пока из меня вся кровь не вытекла!
– Подумаешь, какие нежности! – фыркнула сильфида, но эльфа все-таки растормошила.
Крысолова допрашивали в подвале Балдура, не лабораторном, а обычном, где хранились зимние запасы. Для пущего впечатления Энка на скорую руку с помощью подручных материалов художественно оформила помещение в стиле пыточной камеры.
Установила жаровню с горящими углями, на застеленном белой простыней столе аккуратно разложила устрашающего вида «орудия труда» (колдун взял их у соседа-столяра), с крюка для колбас и окороков, ввинченного в потолок, свесила какие-то веревки и цепи, пол и стены забрызгала красным. Вышло очень правдоподобно. Аолен вошел и содрогнулся. Спросил робко:
– Но на самом деле мы ведь не станем…
– А это уж как процесс пойдет! – ответила Меридит зловеще.
Процесс пошел динамично. Кое-что из заготовленного арсенала все-таки пришлось пустить в ход, но до орка мангорриту было очень далеко. Выложил все, что знал, полностью подтвердив догадки и умозаключения Хельги и его товарищей. Поведал он вкратце следующее: глава секты – один из приспешников Мангоррата, чудом доживший до наших дней, некто Владыка (другого имени Крысолов не знал или не пожелал назвать) собрался осуществить то, что не удалось его предшественнику – взять власть над миром. Три тысячи лет ждал он великого часа, скрываясь в северных лесах. У Владыки все было рассчитано до мелочей, верные люди готовы были пожертвовать ради него самым дорогим. Но приключилась «о прошлом годе» незадача! Часть детского населения сектантских поселков выкосило моровое поветрие, а оставшихся в живых малолеток для свершения обряда катастрофически не хватало. Вот и пришлось на дальние Престолы – в Аддо, Аполидий и Сехал – отправить заранее приготовленные жертвы, а кровь для ближних Престолов добывать по ходу дела. Этим он, Крысолов, и занимался.
– Что и следовало доказать, – усмехнулась Меридит.
Остался последний вопрос.
– Где ты держишь Талисман сидов? – Крысолова обыскали, но ничего, кроме меча и дудочки, при нем не имелось. Мангоррит смотрел на них непонимающе.
– Ну скорпион! Жертвенный нож. Чем ты младенцев режешь?
И тут Крысолов расхохотался:
– Глупые, глупые твари! Владыка учил: неверные испорчены и безмозглы. Но чтобы настолько! Священное Орудие Силы! Три раза в году, по Дням Преклонения, даже не все Посвященные, а ближайшие адепты, коих числом осьмнадцать, удостаиваются величайшей чести и счастья лицезреть сию реликвию. И лишь шестеро из них, ближайшие из ближних, наделены Правом Прикосновения и в знак особой милости могут коснуться его острия губами! Так неужели, жалкие глупцы, вы всерьез вообразили, что я, будучи в ранге всего-то первого адепта, бегаю по Староземью с бесценным артефактом, способным влиять на судьбу мира, и собственноручно кромсаю оным малолетних неверных выродков?!
– Да, – признала сильфида, – неувязочка вышла. Мы сильно переоценили твою скромную персону. Следует ли понимать, что из всей вашей компании пускать в ход реликвию может один лишь Владыка?
– Он сам и ближайший из ближних – Стоящий за плечом.
– А ты только залавливаешь человечьих детенышей и приводишь к ним?
Мангоррит кивнул.
– И скольких уже привел?
– Считать не обучен! – осклабился Крысолов. – Мое дело маленькое – в дудочку дудеть. Взял, привел, сдал кому надо, дальше пошел… – И добавил, помолчав: – Нынче в последний раз шел…
– Теперь дело за малым, – обрадовалась сильфида, – завтра он покажет место, куда отводил младенцев. Схватим «кого надо», выйдем через них на Владыку…
Но Хельги совершенно не разделял ее оптимизма. С самого начала допроса его не покидало чувство тревоги. Слишком легко сдался и заговорил Крысолов. Куда только девался его остервенелый фанатизм, проявленный в бою?
Или разглашенные им сведения не являются тайной мангорритов? Тогда зачем он сопротивлялся вначале?
– Мне кажется, он перестал упрямиться, когда выяснил, что нам и без него многое известно, – предположила Меридит.
– Силы Стихий! – Хельги вдруг изменился в лице.
– Что?!
– То! – Демон устало вздохнул. – Ничего он нам завтра не покажет. Я знаю, почему он вдруг заговорил. Подвел себя под проклятие Мельдаха! Понял, что ничего нового нам не скажет, и решил таким образом самоустраниться!
И в этот миг, будто в подтверждение его догадки, из подвала донесся дикий, нечеловеческий, полный безумного страдания вопль.
Ознакомительная версия.
