— Все-таки ты еще ребенок, — сказал Вориакс.
Валентин отшатнулся, будто его ударили. Снова снисходительность! Но он быстро понял, что заслужил такие слова, что задавал наивные, ребяческие вопросы, и поспешил подавить в себе гнев.
— Мне казалось, что я более или менее достиг зрелости.
— В чем-то. Но тебе предстоит еще многому научиться.
— Несомненно. — Он помолчал. — Ладно, ты примешь королевскую власть как неизбежность, если она будет тебе предложена. Но хочешь ли ты этого, Вориакс, жаждешь ли ты этого на самом деле, или же готовиться к трону тебя заставляют только твое воспитание и чувство долга?
— Я готовлюсь не к трону, — медленно сказал Вориакс, — а всего лишь к исполнению определенной роли в управлении Маджипуром, точно так же, как и ты, и… да, это вопрос воспитания и чувства долга, поскольку я сын Верховного канцлера Дамиандейна, и я уверен, что ты относишься к этому так же. Если трон предложат мне, я приму его с гордостью и вложу все свои силы и знания в выполнение тех обязанностей, которые получу вместе с ним. Я не трачу времени на мечты о королевской власти и не строю предположений о том, достанется она мне или нет. И еще должен сказать, что я нахожу эту беседу чрезвычайно утомительной и был бы тебе благодарен, если бы ты позволил мне собрать дрова в тишине.
Он посмотрел на брата непривычно тяжелым взглядом и отвернулся. Вопросы расцветали в мозгу Валентина, словно алабандины в разгар лета, но он заставил себя проглотить их все до единого, так как заметил, что у Вориакса дрожат губы, и понял, что и так уже перешел все границы. Вориакс сердито перебирал валявшиеся на земле ветки, выдергивал прутья, ломал их с силой, явно чрезмерной для сухого ломкого дерева. Валентин не делал повторных попыток прорваться сквозь оборону своего брата, хотя узнал далеко не все, что его так сильно интересовало. Впрочем, по самому наличию этой обороны он заподозрил, что Вориакс действительно стремился к званию короналя и посвящал все свое время подготовке. У него также имелось подозрение, — впрочем, только подозрение, — почему старший брат должен был желать этого. Ради собственной пользы, ради власти и славы? Почему бы и нет? Для выполнения предназначения, которое налагает на некоторых людей высокие обязательства? Да, и это тоже. И, несомненно, ради того, чтобы исправить несправедливость, которая была допущена, когда корона прошла мимо их отца. Но все же, все же… променять свою свободу на всего-навсего обязанность управлять миром — это было тайной для Валентина, и в конце концов он решил, что Вориакс прав, что он в свои семнадцать лет еще не в состоянии до конца постичь такие вещи.
Он притащил охапку дров в лагерь и принялся разжигать огонь. Вориакс присоединился к нему довольно скоро, но не сказал ни слова.
Между братьями пробежал холодок отчужденности, и Валентин воспринял это как большое несчастье. Он сожалел, что не может принести извинения Вориаксу за попытку слишком глубоко проникнуть ему в душу, но это было невозможно, поскольку никогда еще в отношениях с братом дело не доходило до такого рода объяснений. Однако он чувствовал, что, как и прежде, мог говорить с братом о большинстве очень личных проблем без чувства обиды и не считая свое самолюбие задетым. Но, с другой стороны, этот холод трудно выдерживать, и если он не исчезнет, то их совместный отдых будет испорчен. Валентин искал способ вернуть утраченное дружелюбие и спустя несколько минут решился испробовать тот, который неизменно приводил к успеху, когда они были моложе.
Он подошел к Вориаксу — тот с угрюмым видом резал мясо — и предложил:
— А не побороться ли нам, пока вода закипит?
Вориакс поднял на него изумленный взгляд:
— Что-что?
— Я чувствую., что мне необходимо размяться.
— Тогда залезь на дерево и попрыгай с ветки на ветку.
— Ну, давай, Вориакс. Пару-другую схваток.
— Это ни к чему.
— Почему же? Неужели если я повалю тебя, это еще больше заденет твое достоинство?
— Поосторожнее, Валентин!
— Я говорил слишком резко. Прости меня. — Валентин принял борцовскую стойку, вытянул руки. — Ну, пожалуйста! Немножко повозимся, прольем несколько капель пота перед обедом…
— А как же твоя нога? Она только недавно зажила.
— Но ведь зажила. Так что можешь бороться в полную силу, как и я, и ничего не бояться.
— А если твоя нога снова сломается? Ведь мы находимся в целом дне пути от любого города, заслуживающего такого названия.
— Давай, Вориакс, — нетерпеливо потребовал Валентин. — Ты раздражен сверх меры. Ну, покажи мне, что все еще умеешь бороться! — Он засмеялся, хлопнул в ладоши, жестом поманил брата к себе, еще раз хлопнул в ладоши, взглянул улыбаясь прямо в лицо Вориаксу, потянул брата за руку, помогая подняться, и тот наконец не выдержал и сцепился с ним.
Но что-то шло не так. Они довольно часто боролись друг с другом с тех пор, как Валентин стал достаточно большим, чтобы соперничать с братом почти на равных. Валентин отлично знал все приемы, которыми владел Вориакс, уловки, которые тот применял, чтобы вывести соперника из равновесия, сорвать атаку противника и перейти в наступление самому. Но человек, с которым он боролся сейчас, показался ему совершенно незнакомым. Может быть, это какой-то метаморф принял облик Вориакса? Нет, нет, нет, все дело в ноге, понял Валентин. Вориакс сдерживал свою силу, действовал осторожно и оттого неловко; он снова относился к младшему брату покровительственно!
Разгневанный и удивленный, Валентин рванулся вперед и, хотя по обычаю в первые моменты поединка противники лишь примерялись друг к другу, сделал захват, намереваясь провести бросок, и вынудил Вориакса опуститься на колено. Вориакс изумленно взглянул на брата и, пока тот переводил дух и собирался с силами, чтобы дожать противника и припечатать его спину к земле, напрягся и рванулся вверх, впервые использовав всю свою огромную силу и успев в самую последнюю секунду перед решающей атакой младшего брата освободиться и вскочить на ноги.
Они принялись настороженно кружиться по импровизированной площадке, выгадывая момент для нападения.
— Вижу, что я недооценил тебя, — заметил Вориакс. — Твоя нога, похоже, в полном порядке.
— Так оно и есть, и я уже много раз говорил тебе об этом. Я просто немного прихрамываю, но это ерунда. Ну, Вориакс, кончай прятаться, дай-ка я дотянусь до тебя еще разок!
Они одновременно ринулись вперед, обхватили друг друга руками, уперлись грудь в грудь, и, как показалось Валентину, целый час, а то и больше, ни один из них не мог сдвинуть другого с места (хотя, вероятно, на самом деле прошло не больше одной-двух минут). Потом ему удалось заставить Вориакса попятиться на несколько дюймов, а затем Вориакс напрягся еще сильнее, навалился на него и заставил отступить на то же самое расстояние. Они кряхтели от натуги, обливались потом, рычали и вызывающе ухмылялись. Валентин испытал искреннюю радость, увидев эту ухмылку на лице Вориакса, ибо она значила, что они снова братья, что холод, разделивший их, улетучился, что он получил прощение за свою дерзость. В этот момент ему страстно захотелось обнять Вориакса, а не бороться с ним; и в этот же самый момент, заметив, что противник на неуловимое мгновение чуть расслабился, Вориакс, резко извернувшись, толкнул его одной рукой в плечо, а другой резко дернул, бросил брата наземь, поставил колено ему на грудь, а руками нажал на плечи. Валентин попытался встать на мостик, но долго сопротивляться Вориаксу в таком положении было просто невозможно, и вскоре Валентин почувствовал под лопатками прохладную сырую землю.
