Лонерин попытался подняться. Попытался заговорить.
— Что?
— Ду…бэ…
— Девушка? Она с нами, не бойся.
Его снова положили куда-то, потом он опять потерял сознание.
Дубэ проснулась на довольно жесткой кровати, в комнате, наполненной светом. У нее болела голова, и она не могла ничего вспомнить. Она закрыла глаза. Это снова случилось. Еще одна резня, снова истерзанные тела, которые она так хотела забыть.
Она попыталась повернуться на кровати, но ее остановила резкая боль в боку.
— Не шевелись, лежи спокойно.
Она повернулась, услышав голос.
Рядом сидела нимфа. Она не так много их видела за свою жизнь, и всегда издалека. Красота нимфы была просто ослепительной. Волосы напоминали чистую воду, кожа казалась прозрачной до невероятного. Она напоминала видение.
— Кто ты?
— Хлоэ — целительница из королевства Дафне.
Дубэ вздрогнула, услышав это имя. Дафне была королевой Пограничной Области Вод. Значит, она в Лаодамее? Ее воспоминания были смутными, после резни она почти ничего не помнила.
— Я в Лаодамее?
Нимфа торжественно кивнула. Все в ее движениях было элегантно.
— Ты прибыла сюда два дня назад и была заколдована очень сильным заклинанием. Ты спала глубоким сном. Мы разбудили тебя и позаботились о тебе.
«Может быть, снадобье?»
— Я и маг из Совета увидели твой знак и приняли необходимые меры.
«Наконец-то хорошая новость. Не слишком серьезная, но хорошая».
— У тебя на бедре рана. К счастью, не опасная. Завтра ты уже сможешь вставать, но сначала я должна буду еще тебя полечить.
О ране она совсем не помнила. Так случалось всегда, когда она теряла свой облик. Она не чувствовала боли, не видела ран, даже самых тяжелых.
— А Лонерин? — внезапно спросила она.
— Он был с тобой. Это благодаря ему мы вас обнаружили. Уже теряя силы, он произнес заклинание, которым известил нас о своем положении. Мы нашли вас неподалеку от Пограничной Области, на самом краю Большой Земли. Оба вы были ранены.
— А теперь? Как он себя чувствует?
Последнее воспоминание о нем — лицо Лонерина, превратившееся из-за заклятия в лицо врага.
— Не очень хорошо. У него небольшая рана на плече, но он полностью израсходовал свою энергию на то, чтобы донести тебя, когда ты заснула, и сообщить нам о вашем местонахождении.
Ранен? Дубэ точно помнила, что у убийцы не было времени ранить еще кого-то, кроме нее. Так кто же ранил Лонерина? И тут ее озарило. Бледное лицо юноши перед ней, сложенные руки, лезвие ее кинжала, пронзающее плоть, тогда как сознание отчаянно пытается остановить движения тела.
Она ранила своего спасителя. Настолько далеко зашло действие заклятия, она перестала себя контролировать.
— Я хочу увидеть его.
— Не сейчас.
— Тогда скажи мне, что с ним, он выживет, умрет? Скажи мне!
— Он не умрет, но ему надо поправиться.
Это ее не слишком утешило. На лице Дубэ было видно ее страдание, нимфе пришлось успокоить ее.
— Понимаю, что сейчас ты хочешь остаться наедине со своими мыслями. Сегодня вечером я зайду и полечу тебя.
Нимфа медленно открыла дверь, вышла и очень тихо закрыла ее за собой.
Дубэ осталась одна и в одно мгновение осознала свою страшную иллюзию: она думала, что сможет освободиться. Бежать из Гильдии означало для нее освободиться из тюрьмы. Однако другие тюрьмы ждали ее, она по-прежнему оставалась заложницей своей собственной судьбы.
Лонерин чувствовал себя плохо. Ему никогда еще не приходилось использовать свои силы до конца, и теперь ему было трудно прийти в себя. У него болело плечо, но не сильно. Его мучила усталость — крайняя усталость, не дававшая ему возможности встать, затруднявшая даже самые простые движения.
Теана была рядом с ним, грациозная и беззащитная, какой он ее помнил. Подумать только: до сегодняшнего дня он был почти уверен, что никогда больше не увидит ее. Она держала его за руку и смотрела на него, как смотрят на умирающих. Лонерин находил это отчасти забавным, но и, в каком-то смысле, затруднительным. Несмотря на свое положение целительницы, девушка не переставала вовлекать его в разговор о том, что с ним произошло.
— Ты и в самом деле мало думал обо мне и о своей жизни, если так себя вел….
— Я выполнял свою миссию, я же сказал тебе.
— Но в твою миссию не входило рисковать своей жизнью ради незнакомого человека.
Вот что было основным в этих разговорах. Теана все время заводила об этом речь, когда Лонерину стало легче говорить. Проблемой была Дубэ.
— А что я должен был сделать? Бросить ее там?
— Ну, хотя бы не так рисковать.
— Если мы теперь знаем то, что знаем, то этим обязаны только ей. Как минимум я должен был спасти ей жизнь.
— Но не ценой своей.
Она уже спрашивала его об этом. Почему он так заботился об этой девушке? Лонерину вовсе не хотелось отвечать Теане на ее абсурдную ревность.
— У меня не было другого выбора, кроме побега вместе с ней.
— И отдать ей свой плащ, лишить себя воды ради нее?
Лонерин досадливо махнул рукой, что вызвало у него острую боль в плече.
— Я не в состоянии спорить о таких ненужных вещах. Измени тему разговора.
Теана казалась уязвленной, она обиженно опустила глаза. Лонерин подумал, не был ли он слишком суров с ней, и почувствовал себя смущенным. Мысли о ней помогали ему переносить пребывание в Гильдии и давали ему силы потом — во время бегства. Однако этого ей было недостаточно, и она снова и снова спрашивала, что для него значит эта девушка. Он незаметно улыбнулся. Вероятно, он в последний раз может позволить себе роскошь думать о подобных вещах: ведь теперь борьба для них всех наконец переходила в войну.
Растерянная Дубэ появилась у его кровати, не зная, куда деть руки. У нее недоставало смелости смотреть ему в лицо, поэтому она опустила глаза в пол.
— Тебе лучше?
— Я скоро уже встану на ноги. А ты?
Дубэ пожала плечами, по-прежнему не осмеливаясь смотреть на него.
— Мне никогда не было так плохо.
Воцарилось неловкое молчание. Лонерин предпочел перейти на другую тему:
— Через три дня соберется Совет, будет обсуждать наши открытия. Ты придешь?
Дубэ наконец подняла глаза. У нее было ошеломленное выражение лица.
— Я?
— А кто же еще?
Она покачала головой, отчего еще больше стала похожа на ребенка.
— У меня нет никакого повода присутствовать, никакого. Я — преступница, странно уже то, что я нахожусь здесь…
— Ты предупредила нас о большой опасности, ты думаешь, что тут кто-нибудь может недооценить твою работу? Я хочу, чтобы ты пришла, будет правильно, если твои заслуги признают.
