День за днем фавн вел скучную жизнь матроса. Переставая грести, он скреб, чистил и чинил то, что ему приказывали. Он опорожнял ночную посуду из кают пассажиров, чистил рыбу, полировал и мыл палубы. Такую простую работу он мог выполнить не хуже любого другого матроса и при этом всегда старался, что было в его правилах. Закончив одну работу, фавн получал в виде вознаграждения другую. Его не наказывали и не хвалили, но этого Рэп и не добивался: ему вполне хватало возможности быть полноправным членом команды. Где-то между конюшнями Хононина и палубой «Танцора гроз» к нему стали относиться как к взрослому. Это открытие оказалось невыразимо приятным, и Рэп решил сделать все возможное, лишь бы соответствовать своему новому положению.
Он слушал рассказы матросов и задавал вопросы; ему охотно отвечали. Товарищи приносили от капитана морские карты, расстилали их на скамьях и объясняли Рэпу обозначения. Чтобы добраться до Хаба, проще всего было отплыть на север через западные моря, к устью реки Эмбли, русло которой было судоходным до самого Сенмера. Но здесь суда встречали коварные ветра и течения. Немало кораблей разбивало о рифы Ногид. Здесь нередко встречались пиратские суда, а имперский флот не патрулировал эти воды.
Гораздо безопаснее был курс к югу от архипелага, обычно к Киту, островному форпосту Империи в Летнем море. Но и здесь течения были мощными, а ветра – капризными. Парусные корабли, попавшие в полосу штилей, часто обнаруживали лишь много лет спустя в виде обломков, прибитых к скалистому берегу Зарка. Галеры были надежнее, но тоже сталкивались с опасностями, и после шторма Гатмор не знал точно, где находится «Танцор гроз». В таком случае имелся единственный выход – направиться на север и высадиться на берег.
День за днем воздух оставался неподвижным, как камень, а гладь моря – ровной, как стекло. Мускулы матросов влекли корабль вперед, на север, к южному течению. Более опытные члены команды впадали в задумчивость. Плавание выдалось не самым удачным, бормотали они. Жажда составляла теперь основную заботу Рэпа. Даже пассажиры жаловались на скудные порции воды, а ведь им не приходилось грести.
Два человека на весло… но только в крайних случаях они гребли вместе. Обычно, пока один работал, другой отдыхал, свернувшись клубком на вещах под скамьей, или выполнял поручения Гатмора. Вскоре Рэп научился спать на любой поверхности, в любой позе, убаюканный усталостью, покачиванием корабля, шипением воды, которую рассекали бока галеры, ритмичным поскрипыванием уключин и тяжелым слаженным присвистом дыхания множества людей.
А когда приходила его очередь грести, один гребок сливался с другим, вахта с вахтой, день с ночью, и все окружал туман боли и жгучей жажды. Глоток воды становился мечтой всей жизни, минутный отдых – райским наслаждением.
По галере поползли слухи о кораблях, экипажи которых погибали от жажды, о плавучих гробах, набитых скелетами, много лет дрейфующих по Летнему морю, но спустя некоторое время шепотки прекратились.
Сначала Балласт выполнял львиную долю работы. Неизбежно Рэп к концу своей вахты чуть не падал от усталости. Каждый миг казался полным невыносимых мук, а следующий был еще хуже. Тогда тролль появлялся и предлагал сменить его пораньше. Рэп всегда отказывался, но напарник каждый раз плюхался на скамью, хватался за весло и греб до тех пор, пока Рэп не понимал: его движения давно стали одной видимостью, а всю работу выполняет Балласт. Под конец он просто таскал Рэпа вместе с веслом, но Рэп мысленно поклялся, что не сдастся, и не выпускал весло до тех пор, пока не начинали бить склянки.
А потом наступила вахта, когда Балласт не пришел сменить его пораньше, и Рэп трудился, пока не услышал бой склянок. На краткий миг все весла были брошены, и «Танцор гроз» лег в дрейф – одинокая точка в безграничном океане. Надеясь, что Боги следят за кораблем, Гнурр по обычаю поблагодарил их за нового матроса и вылил стакан вина на голову Рэпа. Офицеры по очереди пожали ему стертую до крови руку, а команда разразилась приветственными криками. Особенно Рэп был благодарен за вино – оно скрыло другую, более постыдную жидкость на его щеках.
Маленький Цыпленок оказался способным гребцом с самого начала, но никто не удосужился почтить его подобным ритуалом. Он добился успеха слишком легко.
Скамья гоблина находилась почти посредине галеры по правому борту, а Рэп сидел у левого, и их разделял ряд кают. Конечно, каюты не препятствовали ясновидению Рэпа, и он с удовольствием отмечал, что волшебный дар гоблина не сделал его неуязвимым для мозолей – впрочем, Маленький Цыпленок гордился ими, как любыми ранами.
Кроме того, Рэп знал, что виконту не удалось удовлетворить свою юную жену, а престарелый епископ испытывал совсем другие затруднения. А еще он знал, почему лощеный молодой путешественник, Андор, пользующийся таким успехом у команды и пассажиров, дольше всех привыкал к качке.
В плохую погоду Андор вообще не появлялся на палубе. Даже в штиль он часто жаловался на тошноту и скрывался в своей каюте. Иногда он даже уносил с собой еду, что выглядело несколько странным способом избавиться от морской болезни.
Чаще всего каюту Андора занимал Дарад. Впервые увидев это превращение, Рэп встревожился и пришел в ярость. Он подозревал, что Андор пытается запугать его. Долгое время Рэп взвешивал мысль о том, чтобы рассказать о случившемся Гатмору и выдать ему всех пятерых. Но, успокоившись, он понял – такое действие будет бесполезным. Гатмор ни за что не станет шпионить за пассажирами, а Андор будет все отрицать. Рэп знал, кому поверит капитан, услышав два противоречивых рассказа.
Следовательно, большую часть времени первую каюту занимал воин-джотунн – он целыми днями занимался только тем, что лежал на животе и корчился от боли. Его спина представляла собой огромный волдырь, глаз заплыл, укусы на руке кровоточили. Агония не улучшила его отношение к Рэпу, но Дараду было незачем так страдать. Он мог просто позвать Андора на свое место и ждать, когда кто-нибудь вызовет его там, где окажется врач. Бесчисленные шрамы Дарада доказывали, что в прошлом он немало претерпел, и именно выносливость помогала ему сейчас. Несмотря на то, что говорили Рэпу и Тинал и Сагорн, все пятеро в некоторой степени заботились друг о друге. Андор давал Дараду шанс залечить раны, как зажила рука самого Андора. Очевидно, он хотел, чтобы великан поскорее пришел в форму – к тому времени, как ему понадобится сражаться.
В течение двух недель после отплытия из Мильфлера опасность была наиболее близка. Мужчины творили дневные молитвы с непривычным усердием. Штиль продолжался, бочки для воды были почти пусты. Гнурр урезал порцию воды, и гребцы стали терять сознание за веслами, что неизбежно вызывало суматоху и причиняло немалый ущерб. На следующий день поднялся ветер, но пришел он с севера. «Танцор гроз» раскачивался и нырял в волнах. Гатмор нехотя решил удвоить число гребцов, посадив по двое за каждое весло, и к спискам мук прибавилось недосыпание, а также соленые брызги, пропитывающие одежду и жгущие опаленную солнцем кожу, словно кислота. Рэп подозревал, что все усилия бесполезны и корабль относит обратно. Плыть по ветру означало умереть от жажды прежде, чем они вновь достигнут Феерии – если, конечно, такое произойдет. Умереть от жажды они могли в любом случае.
