– Эх, был бы хотя бы жив Джучибер…– пробормотал Содохай, ударив кулаком по ладони.
– А кто тебе сказал, что он мёртв? – произнёс Зугбир, помешивая угли в очаге.– Ты видел его труп или может, видел его могильный курган?
– Ты хочешь сказать…– Мутулган-багатур и Содохай переглянулись и ошеломлённо уставились на шамана.– Постой, ты хочешь сказать, что Джучибер жив?
– Жив, не жив, этого никто доподлинно не знает.
– Что ты такое говоришь. Разве табгары не прислали Бохорулу доказательства гибели наших послов. Мы же собственными глазами видели их вещи на курултае.
– Иногда не стоит доверять собственным глазам, и никогда никому верить на слово,– покачал головой Зугбир.– Очень часто люди выдают желаемое за действительное. Многим, очень многим хотелось убрать сына Хайдара со своего пути, а тут гляди-ка, как всё ладно устроилось. И даже есть, кому отомстить за него. Но одно дело отомстить злым чужакам и совсем другое – кому-нибудь из своих.
– Прости, мудрый Зугбир, но это только лишь твои домыслы,– заметил Мутулган.– Желаемое, как ты верно сказал.
– Нет. В ночь после всеобщего съезда мы с Нёкуном были в святилище Рыси и провели обряд, надеясь вызвать дух Джучибера, пока не сменилась луна, и он ещё не окончательно расстался с миром живых. Так вот, я ощутил присутствие души Белтугая, того орхай-менгула, что был с ними, и других из посольства. Но вот духа Джучибера среди них не было. Не думаю, что он вёл настолько праведную жизнь, чтобы сразу оказаться в небесных кочевьях Рыси-Прародительницы.
Зугбир усмехнулся и вновь принялся ворошить угли в очаге. Оба его собеседника в изумлении смотрели на него.
– Так значит, Джучибер жив? Может быть он в плену? – возбуждённо заговорил Содохай.
– Ни духи, ни боги не открыли мне этого,– ответил Зугбир.– И я не говорил, что он жив. Я сказал лишь то, что никто кроме табгаров не видел его мертвым и что я не доверяю их словам. Только и всего.
– Но почему вы с Нёкуном никому не рассказали об этом?
– Потому что тогда бы их обвинили в колдовстве и злом чародействе,– ответил за шамана Мутулган.– Тревожить дух умершего нельзя, ибо это может привести к большой беде.
Зугбир согласно кивнул головой, подтверждая слова тысяцкого.
Дальнейшему разговору помешали шум и топот копыт, раздавшийся возле самой юрты. Содохай вскочил на ноги и направился к выходу, спеша узнать, что там ещё произошло. Но не успел он дойти до двери, как входной полог откинулся, и в проёме показалась голова караульного десятника.
– Есен-Бугэ убит! – взволновано выпалил он.
– Как это убит? – от неожиданности Мутулган-багатур приподнялся на постели.– Чего плетёшь? Ты пьян, что ли?
– Только что из Дунгара прискакали воины. Говорят, что нойон Арвед захватил их курень. Тысяцкий Есен-Бугэ получил рану и умер у себя в юрте.
– Кто прискакал? Веди сюда.
– Внимание и повиновение.
Десятник исчез за дверьми юрты, выскочив наружу. Через несколько мгновений он вернулся с двумя воинами. Зайдя в юрту, они встали у порога.
– Да пребудет с вами Покрытая Шерстью с Острым Клыком,– поздоровался один из них. Второй, с раздувшимся на скуле кровоподтёком, лишь только приветственно поднял руку.
– Кто вы? Рассказывайте! – нетерпеливо спросил Мутулган, вглядываясь в мрачно насупленные лица обоих воинов.
Те, назвали свои имена и звания, а потом по очереди принялись сбивчиво рассказывать о том, что произошло в курене Дунгара. Присутствующие слушали их рассказ в молчании, не перебивая и не переспрашивая, и только когда они закончили Мутулган-багатур спросил:
– А что же Нейва?
– Она осталась с телом отца,– ответил один из воинов.– С ней ещё женщины. Мы слышали, как один из сотников Арведа запретил своим людям её трогать.
– Прости, воевода, но что прикажешь делать? – раздался от входа голос начальника караула.
– Оповести сотников. Пусть подымают своих людей,– приказал Содохай.– Поскачем в Дунгар и…
– Нет! – оборвал сына Мутулган-багатур.– Не нужно. Размести прибывших и усиль караулы. Это всё.
– Внимание и повиновение,– произнёс десятник и скрылся за пологом.
– Отец!? – Содохай резко повернулся к Мутулган-багатуру, но тот сидел, уставив неподвижный взгляд в сторону. Было видно, что он обдумывает какое-то очень важное решение.
– Ты был прав,– наконец нарушив своё молчание, обратился тысяцкий к Зугбиру.– Надо уходить. Но уйдёт Содохай, а я останусь.
– Я не брошу тебя, отец,– упрямо мотнул головой молодой человек.
– Молчи и слушай, что я говорю. Я не только старший в нашем роду, но и ещё твой воевода. Утром ты заберёшь всех домашних, возьмёшь своих самых преданных тебе друзей и уйдёшь из куреня. За меня не бойся. Никто не станет позорить своё имя, убив больного старика, ибо тогда не видать им места тысяцкого, как своих ушей.
– Прости меня, доблестный Мутулган-багатур, но твои слова звучат глупо,– заметил шаман.– Мало ли стариков умирает во сне? Или ты думаешь, что нить жизни человека можно оборвать только при помощи стали?
Мутулган-багатур ничего не ответил на слова Зугбира, ибо отвечать было нечего. Шаман, как всегда, был прав. Старый воевода осознал всю тщетность своих надежд.
– Содохай, ступай, прикажи нашим, чтобы собирались в
