Ознакомительная версия.
Офисный задумался.
— Нужно поднять договоры. Там где-то есть его юридический адрес. Может, это адрес квартиры и есть.
Поднимать договоры пришлось уже поздно вечером, когда люди ушли. И тут Тимофей Игнатьевич прямо залюбовался Бартером — тот шустро бегал по компьютерной клавиатуре, вытаскивал на экран всякие загадочные слова, быстренько менял их, наконец, нажал что-то такое, от чего заворчал принтер.
— Придержи бумагу, дед, а то на пол свалится. Вон он, твой адрес.
Тимофей Игнатьевич поймал большой плотный лист.
— Но это юридический адрес, — добавил Бартер. — Там, может, вовсе и не он живет, а родители.
— Прочитай внятно, — попросил Тимофей Игнатьевич.
У него не было особой нужды в грамоте. Если припекало — весь дом бегал к Евсею Карповичу, норовистому домовому дедушке, который на старости лет пристрастился к компьютеру, и он ловко складывал из букв слова. Но где тот дом и где тот Евсей Карпович? Оставалось лишь вздохнуть…
— Эн Ю Красновский, — прочитал офисный. — Улица Архипова, восемь. Это тут неподалеку.
— А квартира?
— Восемь — и все, — Бартер сам удивился. — Не может быть, чтобы он под офис особняк снял! Непохоже, чтобы у него деньги водились! Денежный человек в таких куртейках по морозу не бегает!
— А в чем?
— В дубленке или в пальто. Это понимать надо!
— Хорошо, что небогатый. Богатый примется нос крутить — мол, мне и девку с хорошим приданым подавай. А небогатому моя Настя как раз пара, — так разумно рассудил Тимофей Игнатьевич.
— Заботишься ты о ней…
— Хозяйка же! И сливочками балует, и конфетами. И рыбные консервы недавно давала.
— Да-а, сливочки…
Офисный несколько загрустил, сидя на картонном коробке от скрепок.
Тимофей Игнатьевич посмотрел на него и удивился. Казалось бы, на хорошем месте трудится, званием своим гордится, в бумажках разбирается. А живет как-то странно…
Тимофей Игнатьевич привык к стародавнему уюту. Домовые и домовихи каждый лоскуток, каждое зернышко прибирали и в свое тайное хозяйство волокли. У иной домовихи жилище было крошечным, зато мягким и теплым, тут меха клочок пристроен — лапы в нем греть, тут шерстяная варежка — в ней хорошо маленьких спать укладывать, тут мешочек с крупами — на нем и сидеть можно, он под задницу округло подстраивается. Сам Тимофей Игнатьевич свое прежнее жилье обустроил — всему дому на зависть. А у офисного — две пустые коробки от скрепок да стопочка бумажных салфеток — вместо постели. И по стенке — бумажки-липучки с фамилиями, телефонными номерами и всякими загогулинами. Ни тепла, ни припасов… Зато называется — «кабинет»!
— Слушай-ка, Бартерка. Ты помоги мне эту улицу Архипова сыскать, а я в долгу не останусь. Я тебе с хозяйкой потом гостинцев пришлю. И есть у меня лоскут большой — подарю, будет одеяло. Там, в сумке, я подкладку подпорол, буду понемногу за подкладку класть, а ты знай доставай.
Сговорились?
— Одеяло нельзя, — офисный сделался не просто строг, а суров. — президент увидит — с места сгонит. Одеялу в кабинете не место. А гостинцы… Это бы неплохо…
— Чем же с вами, с офисными, расплачиваются? Вот я, скажем, без подручного управляюсь. А у кого подручные — те их кормят-поят, заботятся, чтобы в тепле и в чистоте жили. Как подручный в возраст войдет, и если еще благонравного поведения, — сваху зовут, женят его. А у вас как?
— Женят? — тут офисный явно заинтересовался.
— Ну да, и ставят самостоятельным домовым дедушкой в хорошее хозяйство.
Так чем расплачиваются, я спрашиваю?
— Должность новую дают, — буркнул Бартер. — Более престижную. Вот назначат меня старшим менеджером — меня младшие менеджеры будут слушаться.
— Слушаться — а дальше? Что ты им велишь делать?
— Делать? За бумагами смотреть, чтобы не потерялись, за скрепками, за папками, ножницы вот еще все время пропадают…
— А потом, когда тебя женят? Когда детки пойдут? Вот тут их и будешь растить? — Тимофей Игнатьевич обвел лапой убогое жилище офисного. — И растворимым кофе выпаивать?!
Бартер нехорошо на него глянул, но спорить не стал.
— Так доведешь? — спросил Тимофей Игнатьевич.
— Доведу уж. Только как ты потом обратно к хозяйке добираться будешь?
— Сперва — сюда, потом в хозяйской сумке поеду.
— Тебя сюда так просто не пустят, у нас секьюрити. Охрана, то есть.
— Так то — для людей.
— У нас и свое есть, батя у меня в нем служит.
— Так ты же и проведешь обратно! — обрадовался Тимофей Игнатьевич. — А потом в гости ко мне съездишь. Я тебя уж так приму! Припасов у меня — и круп, и печенья, и сухариков маковых заготовлено! Молочком напою, сливочками побалую! На мягком спать уложу! А хочешь — переходи ко мне в подручные.
— Я подумаю, — туманно ответил Бартер.
* * *
Улица Архипова оказалась неимоверно длинной. Бартер знал, где ее конец, а она еще имела начало. И там, в начале, стояли одноэтажные домишки, каждый — на одну семью. К утру лишь добрались до желанного дома номер восемь. И то — знакомый автомобильный, служивший у таксиста, помог.
— Знаешь, дед, ты сперва подумай, а потом этого Эн Ю Красновского в женихи заманивай, — посоветовал офисный. — Смотри, живет непонятно где, в нищете, а твоя хозяйка все же в офисе трудится, свою квартиру имеет. И у нее перспектива.
— Не положено! — отрубил Тимофей Игнатьевич. — Назван в челобитной раб Божий Николай — стало быть, я и должен привести к ней Николая, хоть за шиворот!
— Так эти челобитные когда придумали? При царе Горохе! Тогда все иначе было. И еще, дед. Ты ведь челобитную в каком виде принял?
— В правильном, — Тимофей Игнатьевич вздохнул. — С поклонами и крестными знамениями.
— Ты ее в устной форме принял, а это не считается! Ты посуди сам — твоя челобитная по сути — заявка. Прошу, значит, выделить из фондов жениха, одного, и доставить самовывозом по указанному адресу. Твоя хозяйка должна была сделать заявку в письменном виде с приложением товарно-транспортной накладной!
— Умный ты больно, Бартерка. Вот и живешь, одну бумажку — под бок, другой прикрываешься. А у нас все по старинке, слышал?! — Тимофей Игнатьевич для внушительности рыкнул.
— Никогда не поверю, что ты все по старинке делаешь! Свистишь, дед!
— Это я свищу?!
Офисный отскочил.
— Невозможно же все по старинке! Время не то! Вот ты адрес этого жениха — и то из компьютера вынул!
— Мало ли откуда я его вынул! А живу — по старинке! Все правила соблюдаю! — и чуть было не пустился Тимофей Игнатьевич эти правила перечислять, да заткнулся.
Ознакомительная версия.
