— В любом случае, — пошла на попятную Веля, — он не захочет, чтобы я к нему приближалась. — Она замолчала ненадолго, а потом пробормотала: — не понимаю, чем я ему так не нравлюсь?..
Яр внимательно посмотрел на нее и сказал:
— Все наоборот, Веля, — и, предотвращая дальнейшие вопросы, быстро добавил: — Когда образумится, сам к тебе подойдет.
Девушка опустила глаза и вяло поковыряла носком сапога землю.
— А если нет?
— Значит, мы со Жданом поможем образумиться, — не моргнув глазом, ответил Яромир.
Парень моргнул, удивленно взглянул на него, но от комментариев воздержался, молодец. В противном случае шатренец не только бы взял свои слова обратно, но еще и в рожу заехал бы.
Есть пришлось тоже в полной тишине, так как ни у кого не возникало желания заводить какой-либо разговор в полной темноте. Лишь было слышно, как ложки изредка стучали по мискам.
— Там рядом нигде нет ручья? — вдруг спросила девушка, чьи глаза, чуть привыкнув к темноте, теперь едва различали смутные силуэты друзей.
— Не слышал, — отозвался Яр, — ополоснешь посуду завтра, — и вдруг спросил: — Веля, а откуда ты на самом деле?
Чаровница непонимающе посмотрела на темную тень шатренца:
— Что ты хочешь сказать?
— Ты же не из весницы на самом деле.
Он внимательно вглядывался в чуть заметное лицо спутницы.
— Из весницы. Яромир, какая муха тебя укусила?
Шатренец пожал плечами, а потом задумчиво продолжил:
— Для обычной весницкой девушки ты знаешь и умеешь слишком много.
Велимира продолжала молчать, даже голову опустила: теперь Яр не видел ее лица. Он с волну подождал, а потом, будто и, не замечая прислушивающегося Ждана, продолжил:
— Хорошо, тогда скажи, кем был твой отец?
Она долго молчала прежде чем ответить, но потом все-таки сказала тихо:
— Я его плохо помню. Он… — девушка поперхнулась, стараясь не дать теплым воспоминаниям пробить ее броню, и вместо "умер" сказала: — тиф.
На некоторое время воцарилось молчание. Какая-то птица шумно взмахнула крыльями на соседнем дереве; чуть вдалеке заухал филин.
— Извини, — наконец проговорил Яромир, а потом, еще чуть помолчав, спросил: — твой отец… он ведь не из весницы, верно?
Веля резко подняла голову и в упор посмотрела на друга. И ему вдруг показалось, что ее глаза на мгновение вспыхнули золотым огнем. Голос чаровницы стал вдруг вкрадчивым и шелестящим, как осенние листья, еще не опавшие с деревьев:
— Что тебе еще хочется знать, сын шатрского князя?
Кошка-Йена, до этого мирно дремавшая у нее на коленях, вскочила, выгнула спину дугой и зашипела на шатренца.
— Прости, — тут же отступил Яр, — просто…
— Что — просто?
— Я просто думал, что ты — ключик к разгадке, заключенной в пророчестве, — наконец, признался тот.
— Я не заклята узами долга, Яромир, — успокаиваясь и усаживаясь обратно, ответила она, — это не то.
Голос девушки стал прежним. И только шатренец успел выдохнуть, как она еще тише добавила:
— Я заклята самой Осенью. В обмен на жизнь. В весницах никогда не было магов.
— Не рождались? — подал голос вдруг Ждан.
Девушка нахмурилась:
— Нет. Им не давали жить. Убивали вместе с родителями. Жгли вместе с домами, как чуму какую-то…
— Но почему?
— Потому что неуправляемый дар таких детей мог бы стоить жизни всей веснице…
— …а поступить в Академию средств все равно не было, — закончил Яромир и рискнул спросить: — как же тогда выжила ты? Почему тебя… не жгли?
Веля долго молчала, а потом выговорила:
— В огне погибла моя мать. И отец.
— Тогда почему?..
— Почему еще раз не попробовали? — она горько усмехнулась: — боялись.
— Чего боялись?
— Кто чего, — Велимира отвернулась и стала что-то чертить пальцем на земле, — кто-то думал, что отцу удалось спастись, и побоялся кралльского недовольства — хотя вряд ли тот стал бы вступаться за обнищавшего дворянина — да, Яромир, да, он не был крестьянином, — кто-то был уверен что это знамение богов и опасался их гнева.
— А на самом деле? — подал голос Дарен, уже с несколько волн стоявший за ее спиной.
Веля, будто и не удивившись этому, пожала плечами и ответила:
— Я же сказала: я заклята Осенью. Хватит расспросов. Я и так сказала вам всем больше, чем должна была.
— Ложитесь спать, — отозвался Дар, — я первый подежурю. Потом Яромир, потом Ждан.
— А я? — снова подала голос чаровница.
— Спи, — устало отмахнулся шатренец и добавил: — прости еще раз. Просто правда… она, как-то, всегда ближе.
— Я же не врала вам.
— Зато о многом просто промолчала. Ладно, Веля. Если тебе понадобится что-то узнать, спрашивай.
— Да про вас я как раз все знаю… — тоскливо сказала чаровница, покосившись при этом, почему-то, на Дарена.
Ночь прошла спокойно. А вот утром сначала пришлось искать ручей, а потом оказалось, что на завтрак, кроме хлеба и куска "вспотевшего" сыра ничего не осталось. И потому Ждан не переставал ныть, Дарен — ругаться сквозь зубы, Яромир — шикать на обоих по очереди, а Велимира — стараться не допустить драк. Получалось, в общем-то, не ахти как: сначала Ждан запульнул в Яромира сорванной с ближайшей елки шишкой; тот, естественно, предложил отойти и поговорить, на что парень ответил, что он еще не последний самоубийца. Тогда шатренец, плюнув на гордость, на ближайшем привале около вожделенного ручья подставил подножку — и белобрысый скатился прямиком по обрыву в воду.
— Ты чего делаешь, идиот? — заорал снизу Ждан, — как я теперь мокрый поеду в седле?
— Пусть тебе это будет напоминать о должном смирении в поведении, — ответствовал Яр, стоя сверху и демонстративно потирая ладонями друг о друга.
— Я тебе сейчас тоже кое-что напомню! — взвился парень и бросился карабкаться в горку, цепляясь ногтями за камни.
Но, когда в очередной раз мокрая рука предательски соскользнула, Ждан снова покатился в ручей. И в этот раз Яромир уже захохотал в голос — до того нелепым был вид парня, стоящего в мокрых штанах посредине мелкого ручья.
— Ну и? — поинтересовался шатренец, садясь около края обрыва на корточки, — что ты там мне хотел напомнить?
— А ты спускайся сюда, водичка как парное молоко.
Яд из его голоса можно было черпать половниками, и Веля дернула Яра за рукав с требованием прекратить балаган. Тот нехотя поднялся и, напоследок предложив Ждану поймать русалку за хвост* (поймать русалку за хвост — дословно: заняться с русалкой любовью), ушел обратно к привязанным лошадям.
— Сам лови, озабоченный! — полетел ему вслед рев взбесившегося парня.
