— Потому что, — таким менторским тоном жрица доныне позволяла себе обращаться лишь к юным челам из начальных классов, — ни один из этих наемников никогда не осмелится нажать на спуск, увидев, кто является целью… нашей акции.
— Но ведь есть же соответствующие заклинания.
— Мы пробовали, — сухо напомнила женщина. — Три раза. И результаты были, мягко говоря, отвратительны. Находящийся под действием подавляющих волю заклятий стрелок на избранном нами расстоянии не способен попасть даже в боевого мамонта.
— Но этот молокосос из-за океана… достаточно ли он хорош?
— Он хорош! — отрезала жрица. — И, кроме того, — добавила она, — не забывайте, что нам еще надо как-то приплести к этой истории Саббат.
— Еще один пункт, который мне крайне не по вкусу, — буркнул барон, поднимая со столика фужер с вином. — Кстати, если он так уж крут, почему вы послали за ним лишь десяток дикарей?
— Неужели, — усмехнулась жрица, — я похожа на люда, способного допустить подобный просчет?
* * *
— Настоящий Дэниэлс, — тоскливо провыл один из gopnikov, — да за такое из этого чела навский шурк сделать мало.
— Шуркь.
— Че?
— Правильно будет «шуркь». Мне сам Кувалда говорил.
— Умный, да? Давно не огребал?
— Молчать!
Забавно, — мало того, что эти бандиты были в одинаковых кожаных куртках и красных банданах, они, вдобавок, были еще и примерно одного роста. Маленького. Про банды, комплектуюшиеся по подобному признаку, мне слышать пока не доводилось.
— Слышь, чел, — второй справа коротышка медленно наклонился, сгреб горсть снега и начал неторопливо, старательно его уминать. — Положь бутылку. А то ведь хуже будет.
— Уйбуй, жрица велела его целым доставить, — озабоченно произнес его сосед слева.
Как интересно…
— Шило, ты тупица, — ощерился gopnik со снежком на своего незадачливого партнера. — Ему про это было знать обязательно?
— А ты, чел, — повернулся он ко мне, — не шибко-то радуйся. Целый… это знаешь ли, понятие растяжимое. К примеру…
Снежок он метнул мастерски — резким, взрывным движением, почти без замаха. Его бы в бейсбол… хороший менеджер за такого перспективного новичка полсотни тыщ отсчитает не задумываясь. Я и то едва успел уклониться, — умятый до каменной твердости комок снега прошуршал впритирку с левым ухом и врезался точно в лоб, чуть пониже банданы, gopniku, незаметно, — по крайней мере он сам, похоже, был в этом твердо уверен, — взгромоздившемуся на сугроб и уже изготовившемуся, было, к прыжку. Несостоявшийся Тарзан молча повалился на спину, для остальных же бросок послужил сигналом к атаке.
— Вали его!
— Хватай ящик!
— Бутылку, бутылку хватайте!
— Не суйся башкой, разобьет же… не башку, кретин, бутылку… а-а-а!
Дрались коротышки неплохо, но крайне бестолково. Вдобавок, я быстро засек, что по отношению к стоящему на снегу ящику они позволяют себе лишь боязливые попытки отодвигания подальше из опасной зоны, — и сполна воспользовался этим преимуществом.
Семь минут спустя вдоль дорожки аккуратным рядком лежали десять бездыханных, — не считать же испускаемый ими перегар дыханьем! — тел. Доблестный же герой, — то есть, я, — вот уже третий раз тщетно пытался открыть «старину Джека», — разбитые о чью-то особо неподатливую макушку пальцы скользили, вдобавок, кровь уже начало потихоньку схватывать морозцем.
— Крис!
Звонкий девичий голос раздался за моей спиной так неожиданно, что я подскочил, едва не выронив при этом бутылку, — удивительно, но злосчастная пробка при этом поддалась. Один из парней в банданах, очевидно, почуяв запах, застонал. Я пнул его ботинком в висок, оглянулся…
— Джуля?
Она шла ко мне, — тоненькая фигурка в легкой парке, светлые волосы рассыпаны по плечам. Осторожно обошла скамейку, остановилась, начала стягивать варежку с правой руки.
— Слушай, — растерянно сказал я, — как ты меня нашла?
Вместо ответа Джулька махнула в мою сторону рукой и вырвавшиеся из-под ногтей зеленые искры звонко щелкнули меня по носу.
* * *
— Очнулся?
— What? Что? Где?
Это был явное не «Izmajlovskij park». Высокий потолок, деревянные стены, диван… мягкий такой диван, на котором, собственно, я и лежал. Люстра, — огромная, похоже, из натурального хрусталя, — и здоровенная кадка у стены, из которой торчал какой-то редкостно раскидистый и столь же редкостно пахучий куст.
— Очнулся?
Я, наконец, сумел кое-как сфокусировать взгляд своем собеседнике… sorry, собеседнице. Женщина, лет тридцати-тридцати пяти, светлые, почти белые волосы, ярко-зеленые глаза… лала-лала, какое все знакомое…
— Э-э… мэм, вы есть мама Джули?
— Нет. Хотя, — слегка улыбнулась женщина, — в каком-то смысле являюсь её родственницей.
— Заметно.
— Тебя зовут Кристофер Рид, двадцать три года, уроженец штата Аризона, в Москву прилетел сегодня днем. Так?
— Не так.
— Что не так? — кажется, она слегка растерялась.
— Меня зовут Кристофер Эдвард Рид-младший, — сообщил я и, чуть подумав, добавил, — мэм.
Сама она пока представляться не спешила. Ладно, подумал я, буду пока именовать вас, мэм, Зеленой Дамой.
— Это неважно, — нетерпеливо заявила Зеленая Дама и напряженно уставилась на меня своими ярко-зелеными прожекторами. — Важно другое. Ты — тот самый юноша, который в этом году занял второе место на ваших главных стрелковых соревнованиях?
А-а… вот где, как говорят русские, собака-то порылась.
— Если вы, мэм, — начал я, — имеете в виду Чемпионат США по стрельбе из крупнокалиберной винтовки на дальние дистанции по формату NRA, то да, это именно я и есть.
— Почему ты стал вторым, а не первым?
Больной вопрос. И, честно говоря, отвечать на него я уже за последние пять месяцев замаялся.
— Вам это так уж непременно желательно знать, мэм?
— Послушай, чел… — похоже, моя собеседница хотела сообщить мне что-то не совсем лестное, но опомнилась, сделала короткую паузу… — Вопросы здесь задаю я.
— Простите, мэм, вы полицейский следователь? — осведомился я. — Если да, и я нахожусь под арестом, то почему мне не были зачитаны мои права? Где мой адвокат, консул… ваша страна ведь пока не находится в состоянии войны со Штатами, вай нот?
Вместо ответа Зеленая Дама небрежно щелкнула пальцами, — и в тот же миг меня скрутило так, как никогда в жизни еще не крутило. Словно десяток тысяч крючков одновременно впились во все, сколько их есть в человеческом теле, органы, и потянули — каждый в свою сторону. Продолжалось это недолго, секунд пять, — вот только каждая из этих секунд показалась мне с вечность.
