Я набрала воздуху, чтобы попросить их сдвинуться, но в этот момент тишину нарушил другой голос.
– Браво, Мередит!
Она захлопала в ладоши, и вместе с ней захлопали и другие, потому что, когда королева аплодирует, свита делает то же самое.
Эндорфины испарились, будто их не было. Я невольно застонала. Черт, наверняка я вся в ссадинах.
– Мередит, – сказала она, – я и не знала, что ты на такое способна.
И она засмеялась собственным словам и еще продолжала смеяться, когда Адайр приподнялся достаточно, чтобы я ее разглядела.
Тело Андаис блестело в неярком свете, блестело от свежей и не такой уж свежей крови. Кровь покрывала ее с ног до головы. Длинные волосы липли к телу, пропитанные кровью и более густыми субстанциями.
Рис помог мне подняться, и я освободилась от Аматеона с Адайром. Он держал меня в объятиях, и я была этому рада, потому что вряд ли смогла бы стоять на ногах. Холод и Дойл стояли рядом с нами, не то чтобы защищая нас от королевы, но близко к этому.
– Мы искали тебя, племянница. Похоже, полицейские твои нам все-таки не были нужны.
– Что случилось? – спросила я севшим голосом.
– Наш убийца признался, Мередит, и криминалисты для этого не потребовались.
Она наклонилась почти до земли и выпрямилась, подняв руку; из руки к чему-то на земле тянулась толстая веревка. Я увидела все глазами до того, как мой мозг сумел это осознать. У ее ног, свернутое калачиком, лежало тело – настолько окровавленное и истерзанное, что я не могла даже определить, мужчина это или женщина.
Андаис потянула за веревку, и человек завопил. В руке у нее была не веревка. Она держала его внутренности.
– Слышишь меня, Мередит? Пытка добыла ответ на твою загадку раньше, чем полиция сумела хотя бы обработать свои так называемые улики. – Она еще раз дернула рукой, исторгнув жуткий крик из глотки мужчины. То есть это почти наверняка был мужчина.
Я прижалась к груди Риса и попыталась придать лицу самое безразличное выражение, на какое была способна. Совсем не показать испуг все равно не удалось бы – слишком уж жутким было зрелище. Чуть ли не самым жутким, что я видела, и полностью скрыть свои чувства даже надеяться не стоило. Я попыталась все же овладеть собой, не сумела и не могла уже понять, стоит ли об этом беспокоиться. Иногда Андаис злило, если ее труды не ценили по достоинству. Получать удовольствие от пыток я никогда не могла, так что мне оставалось лишь показывать ей, насколько жуткими и кошмарными я считаю ее таланты.
Она рассмеялась низким горловым смехом.
– Такая мина, Мередит! Ты находишь судьбу Гвеннина ужасной?
Я кивнула, плотнее прижимаясь к Рису. Его руки напряглись.
– Да, тетя, я считаю ее ужасной.
– Но мы получили результат, не станешь спорить?
Я бы могла... Но предпочла высказаться не впрямую.
– Если ты говоришь, что это Гвеннин, я поверю тебе, но вообще-то я бы его не узнала.
– О, это он. – Она посмотрела на тело у своих ног и сжала руку покрепче. Гвеннин застонал, но стон ее не удовлетворил. Она дернула сильней, снова заставив его завопить. Это ей понравилось.
– Он сказал, почему он убил Беатриче? – Я не стала высказывать подозрение, что любой на его месте признался бы в чем угодно, от убийства Кеннеди до грабежа и разорения Рима, лишь бы прекратить мучения. Никто не смог бы выдержать того, что она с ним сотворила.
– Она разделила с ним постель, но потом отвергла ни с того ни с сего.
– Он убил Беатриче за то, что она отказалась быть его любовницей? – Я очень старалась не выразить голосом своего недоверия.
Андаис потянула за внутренности резко и быстро, вырвав из его глотки еще один крик.
– Скажи ей то же, что и мне, – велела она.
Он откашлялся и сплюнул кровью. Наконец он сумел заговорить. Голос был таким же измученным, как и его тело, сорванным от крика.
– Я не думал, что она умрет. Она же бессмертная, она – фейри. Я не воспользовался сталью или холодным железом. Удар не должен был быть смертельным. – Он снова закашлялся и начал оседать на землю, но Андаис потянула за кишки, и он попытался сохранить равновесие, опираясь на руку – с начисто содранной кожей.
Когда он слегка пришел в себя, я спросила:
– Ты ударил ее ножом в спину, потому что она не хотела больше быть твоей возлюбленной?
– Она была только развлечением, не возлюбленной.
– Развлечением? – переспросила я. – Потому что малые фейри не могут быть возлюбленными?
– Да, – сказал он этим своим сорванным голосом.
Странно, но мне уже не было жаль его так, как мгновение назад. То, что с ним сделали, было по-прежнему ужасно, и никто не заслуживал такого, но...
– Если она для тебя ничего не значила, то почему ее пренебрежение подвигло тебя к убийству?
– Я не собирался ее убивать. – Его голос пресекся – не от слез, просто от страданий, которые ему причиняла Андаис.
– Но если она была только игрушкой, ты мог найти десяток таких же. Множество малых фейри прыгнули бы в постель лорда-сидхе по первому знаку.
На бесформенном лице, где только в очертании скул сохранился намек на прежнего Гвеннина, не отразилось никаких эмоций. Андаис отняла у него мимику вместе с кожей и плотью. Но в голосе что-то прозвучало.
– Они не были бы Беатриче.
И в этом было все дело. Он любил ее как мог, а она его отвергла. Он не хотел убивать ее, только ранить – как она ранила его. Он ударил ее в сердце, как она ударила его. Ему неоткуда было знать, что фейри стали такими уязвимыми, что клинок – даже не из стали или холодного железа – ее убьет.
– А человек? – спросила я. – Зачем было убивать его?
– Он все видел, – сказал Гвеннин.
Я с силой выдохнула и прижалась к Рису. Я ничего так не хотела, как зажмуриться покрепче и не смотреть на это все. Но я смотрела. Если бы я была уверена на сто процентов, что смогу держаться на ногах самостоятельно, я бы сказала Рису отпустить меня, но свалиться в грязь – значило бы утратить и тот невеликий авторитет, который у меня все же имелся.
– Я бы хотела дождаться подтверждения от человеческой полиции и науки, просто в дополнение. На пресс-конференции все прозвучит лучше, если полиция сможет подтвердить наши слова.
– Пресс-конференция? Он умрет не позже завтрашней ночи.
– Тетя Андаис, он убил репортера-человека. Если мы не продемонстрируем его прессе сравнительно целым и невредимым, это подорвет всю репутацию, которую ты нам создавала долгими десятилетиями.
Она довольно громко вздохнула.
– В твоих словах есть резон, Мередит. Он понадобится прессе, и в лучшем состоянии, чем теперь. – Она улыбнулась, глядя на Гвеннина. – До чего жалко тратить исцеляющую магию на завтрашний труп.
