Она так и стояла на четвереньках, когда в воздухе проскрипели слова, страшные, старые.
– Старейшая приветствует тебя, – перевела Катерина. – И благодарит за знаки уважения.
– Чего? – переспросила Настя, вытирая рот.
– Знаки уважения. Было очень вежливо с твоей стороны показать такой страх.
– А-а… – Она встала, но все еще не решалась повернуться к старейшей. «Знаки уважения, – подумала Настя. – Отлично. Только подумаешь, что хуже быть не может, как на тебе… Ползаешь на коленях перед Горгонами как последняя…»
Старейшая снова заговорила, медленно, жутко, однако Настя уже слышала этот голос, поэтому теперь страх был не единственной реакцией, теперь было еще и узнавание.
Она уже слышала язык, на котором разговаривала старейшая из сестер; этот был тот самый древний язык, на котором, согласно преданиям, когда-то разговаривали все расы. Настя впервые услышала хрипящие и скрежещущие звуки от Дениса Андерсона, потом – в телефонной трубке в подземной базе Ключника, потом – от таксиста-оборотня в Лионее… Как там его звали? Роман Ставицкий? Когда это было? Давно. Было ли это вообще? Была ли где-то на свете Лионея или это просто миф, галлюцинация, которую Настино сознание лихорадочно создает, чтобы отгородиться от жуткой реальности?..
Как бы то ни было, тварь, в гости к которой привели Настю, была по-настоящему древней. Она помнила Первоначальный язык, да и выглядела она на пару тысяч лет, не меньше…
Змеи на ее голове были толщиной с водопроводную трубу, а сама голова – как большой арбуз, только немного потерявший форму, расплывшийся, отекший, как расплавленный воск. На этом чудовищном лице, наверное, где-то были и глаза, и рот, и нос, только разглядеть их сейчас было невозможно среди слипшихся складок кожи, да Настя и не старалась. Змеи обвили старейшей сестре шею, раздувшиеся руки, само тело в том месте, где должна быть талия; а ниже предполагаемой талии старейшая и вовсе не походила на живое существо, став огромным куском плоти, вросшим в пол. Головой же старейшая почти достигала потолка, словно созданная безумным архитектором колонна, гудящая, шевелящаяся, заставляющая цепенеть от отвращения.
– Такой же страх мы должны внушать всем остальным расам, – переводила между тем Катерина Горгона. – Когда-то так и было, когда-то мы правили этим миром… Если пророчество верно, то мы вернем себе Землю.
– А если нет? – вдруг вырвалось у Насти. – А если пророчество неверно? И вы уверены, что Горгоны когда-то правили этим миром? Если такое написано в вашей священной книжке, то это еще не значит…
Она прикусила язык, замерла и перестала дышать. Головки змей с Катерининой головы покачивались в паре сантиметров от ее лица, и – Настя готова была в этом поклясться – у змей были очень злобные глаза.
– Я не буду это переводить, – сказала Катерина. – Представим, как будто ты этого не говорила. Представим, что ты даже не думала ничего такого. Эти глупости… Они забудутся, когда ты станешь одной из нас. А это будет скоро.
– Понятно, – Настины губы все-таки разлепились. – И как… как это будет?
– Обряд? Очень красиво. Ты наденешь все белое…
– Я не про шмотки. Как я стану Горгоной?
– Не просто Горгоной, Анастасия, а той единственной Горгоной, появление которой предсказано священной книгой…
– А конкретно?
– Старейшая сестра передаст тебе свою мудрость. Свою жизненную силу.
– Это как?
– Она обнимет тебя. Всеми своими….
– Я поняла… – Настя на всякий случай зажала рот ладонью и стала смотреть в пол, чтобы ненароком не поймать даже краем глаза омерзительный живой столб, собравшийся передать ей свою «мудрость».
– …и они напитают тебя всем, что было накоплено в старейшей сестре. Потом ты уснешь, а когда проснешься, будешь одной из нас…
– Понятно.
– И начнется новая эра. Славное восхождение Горгон…
– И слава богу, что я этого не увижу.
– То есть?
– Когда меня покусают эти твари, я умру. То, что будет потом, – буду уже не я.
– Та, что будет потом, – будет лучше, сильнее…
– Но это уже буду не я…
Катерина хотела сказать что-то еще столь же воодушевляющее, но Настя опередила ее:
– Это буду не я, точно так же, как ты – это не ты. Ты сказала, что стала Горгоной пятнадцать лет назад, то есть до этого ты была обычным человеком, женщиной… И ты была другой. Ты уверена, что тогда тебе было хуже, чем сейчас? Или ты не помнишь ту, старую себя?
– Я помню, – сказала Катерина, и глаза ее блеснули. – Не в подробностях, но в общем. Я помню свои ощущения… И должна тебе сказать, что тогда мне было хуже, да. Я была одна. Когда я была человеком, я все время чувствовала себя одинокой. Людей в этом мире несколько миллиардов, но оказывается, что это не избавляет тебя от одиночества. Странно, правда? Горгон в миллионы раз меньше, но я всегда чувствую связь с сестрами. Я не одна…
– Да уж это точно, не одна, считать умею, – сказал кто-то сверху. – Праздник, что ли, у вас какой?
Настя задрала голову и увидела болтающиеся в небе ботинки. То есть это не были, конечно же, фабричные ботинки, ибо лешие с подозрением (и в то же время с неуемным любопытством) относились ко всему произведенному в городе. На ногах у Зеленого сейчас было что-то вроде мокасин со шнурками, завязанными вокруг лешачьих икр.
Зеленый сидел на крыше, свесив ноги в раскрытое окно, и с интересом разглядывал Настю и Горгон.
– Так я и думал, – со вздохом проговорил он. – Нельзя городским теткам доверять, нет, нельзя. Наврут с три короба… Ты ж обещала этих, со змеюками на башках, выгнать из лесу или поубивать! – Зеленый состроил укоризненную физиономию. – Обещала, так? А сама тут лясы точишь с ними, чаи распиваешь… Когда за дело-то примешься?
Настя растерянно посмотрела на Зеленого, не зная, что ответить и стоит ли отвечать вообще; может, лучше крикнуть Зеленому, чтобы уносил ноги, пока не поздно, а может….
А может быть, стоит просто помолчать и посмотреть, как высоко в небе, над головой Зеленого, движется черная точка, которая не может быть ни птицей, ни чем бы то ни было еще…
Кроме как вертолетом.
18
Катерина Горгона тоже посмотрела вверх, но вертолета она не увидела, ибо внимание сосредоточила на Зеленом.
– Старейшая сказала, что все расы должны жить в страхе перед нами, – тихо сказала Катерина. – И что же мы видим? Лесное отродье без спросу сует свои грязные лапы в дом старейшей сестры…
– Грязные лапы? – расслышал ее Зеленый. – Футы ну-ты… А вот когда вам надо было этот домишко сострогать, вы к моим лапам не принюхивались…
– Вам была оказана честь…
